10000 миль, чтобы найти тебя
Шрифт:
Я поговорила с Гасом о том, чтобы он позаботился о ветеринарной клинике и Бату, и я предупредила его, что навещу всех пациентов с собаками перед своим отъездом. Затем раздала лекарства, провела осмотры и дегельминтизацию всех собак, которых только могла, чтобы не чувствовать себя такой виноватой.
Какая-то часть меня считала, что я их бросаю.
Мне бы хотелось иметь возможность нанять кого-то вместо себя, заплатить кому-нибудь, чтобы этот человек продолжал выполнять мою работу, но это было невозможно, учитывая мое финансовое положение. В подобные моменты я начинала
– Ты вправе вступить в наследство и получить все, что когда-то принадлежало твоему отцу, тебе не стоит закрывать на это глаза, – настаивала Мэгги в одном из немногих случаев, когда тема моей семьи снова поднялась в ходе наших разговоров.
Наверное, она права. Дело не в том, что меня мотивировали деньги, мне всегда удавалось прекрасно обходиться без них, однако нельзя было игнорировать тот факт, что они бы не помешали другим. И если мне действительно досталось что-то от наследства моих родителей, это можно было бы использовать для улучшения ветеринарной клиники и ухода за как можно большим количеством животных.
Днипролетали один за другим, и красная дата на календаре становилась все ближе и ближе. Мое беспокойство росло, и сомнения начали накапливаться в голове, не давая мне покоя.
Однажды ночью, когда до отъезда оставалось всего несколько дней, я взяла телефон в темноте своей комнаты и поискала Алекса среди своих контактов. Я не могла не сообщить ему, что еду в Лондон. Не могла не сказать, что все это время набиралась смелости и в конце концов стала достаточно сильной, чтобы отважиться сесть в самолет. Мне хотелось, чтобы он мной гордился, хотелось, чтобы мои последние слова перед отъездом были стерты, и чтобы мы смогли встретиться в его городе, и чтобы он, как я сделала это, пока он был здесь, показал мне свою жизнь и свои любимые места и рассказал о культуре.
Я открыла чат и написала ему.
У меня бешено колотилось сердце, а дыхание заметно участилось, как только мне удалось решиться и отправить ему первое сообщение.
Знаю, что поступила неправильно, проигнорировав его, но он написал мне как раз тогда, когда у меня умер дядя. Я была настолько опечалена, что чтение его сообщения лишь усилило мою боль. У меня не было сил на то, чтобы поговорить с ним, честно говоря, я злилась из-за того, что он ушел и оставил меня одну переживать худший момент моей жизни без него и без его объятий.
Теперь я знаю, что это было неразумно, и даже убедилась в том, что способна совершить массу ошибок, когда дело касалось отношений с парнем, ошибок, за которые мне приходится слишком дорого платить.
Было странно не получить ответа… И больно от того, что, когда я решила позвонить ему, меня сбросило на голосовую почту.
Тяжело было осознавать, что он заблокировал меня.
Но тяжелее всего было сесть в самолет, не услышав, как он скажет мне, что все будет хорошо.
Наш
Благодаря жизни на туристическом острове и наличию европейских друзей мне удалось раскрепоститься и хорошо понимать иностранцев… По крайней мере, так мне казалось до того, пока мы не приехали в аэропорт. Мне не доводилось бывать в них, и мои глаза не переставали поражаться огромному количеству разных людей, которые собрались в одном месте.
Гас и Эко проводили нас до Денпасара, столицы Бали, откуда отправлялся рейс. Все трое пристально смотрели на меня, ожидая, может быть, того, что я в последнюю минуту решу отступить.
Не буду вам лгать… У меня возникло искушение сбежать. Чувствовала себя поистине дерьмово, и меня охватил не только страх, но и нечто большее… Физическая боль, боль в центре самого сердца, которая давила на легкие и мешала дышать.
Прежде чем мы прошли контроль, попрощались с друзьями и достигли точки невозврата, мне пришлось попросить их остановиться.
– Мне нужно… – начала говорить я, прижимая руку к сердцу, – мне нужно присесть на минутку.
Мои друзья обеспокоенно ждали меня.
– Никки, успокойся.
– Это все тревожность, – заключил Гас.
– Это паническая атака, – возразила Эко.
– Да это просто газы, делов-то, – ответила Мэгги, решив покончить с этим. – Сделай глубокий вдох.
Что я делаю?
– Детка, все будет хорошо, давай не будем торопиться, пойдем потихоньку. Сначала пройдем проверку, а там и лучшая часть – дьюти фри! – сказала Мэгги спокойным голосом. – Можешь представить себе это?
Я попыталась сделать то, о чем она меня просила. На курсе по преодолению страха полета они тоже говорили нечто подобное: не следует думать о моменте полета, напротив, нужно спокойно воспринимать каждый шаг и каждую фазу воздушного путешествия.
Через несколько минут мне удалось успокоиться. Гас и Эко обняли нас перед очередями, чтобы пройти контроль, и я крепко прижалась к ним, находясь при этом на грани слез.
– Все будет хорошо, и с тобой все будет в порядке, – прошептала мне Эко, когда я обняла ее.
– Я обо всех позабочусь, не переживай, – пообещал Гас, когда я в восьмой раз попросила его присмотреть за собаками и Бату.
– Вы же в курсе, что вот-вот устроите революцию в Лондоне? – сказала Эко, улыбаясь и глядя на нас обеих.
Мэгги посмотрела на меня, и на ее лице появилась улыбка.
Она, несомненно, произведет революцию в жизни Нейта… Насколько могу судить, насчет нас с Алексом все было неясно. Хотя, если отбросить страх в сторону, должна сказать, что тоже испытываю определенные эмоции касательно этой поездки: я еду в город, где родился и вырос мой отец.
Там были не только мои корни, но и мой единственный живой дядя… Понятия не имею, как мне добраться до него, но, как и в случае с полетом, мне стоит подходить ко всему постепенно.