11/22/63
Шрифт:
Я подумал, что в этом он ошибался. Возможно, Джейку Эппингу из Лисбон-Фоллс и не хватило бы, но тот парень сильно изменился за последние недели.
— А почему не дать мне попробовать? Вам-то чем от этого хуже?
— Потому что этого будет недостаточно, даже если ты убьешь говнюка. Я только что это понял. Мне… — он щелкнул пальцами, — вдруг открылось.
— Это нелогично.
— Просто тебе не пришлось двадцать лет наблюдать, как люди вроде Фила и Тони Трекеров превозносят его, будто Короля Говно. Двадцать лет женщины строят ему глазки, словно он Фрэнк Синатра. Он ездил на «понтиаке», тогда
— Что? — Я похолодел.
— Протрезвев, он поймет, как ему их недостает. Он будет сожалеть о содеянном. Ему захочется вернуть все назад. — Теперь он почти шептал, хрипло, с надрывом. Должно быть, так поздней ночью говорят сами с собой неизлечимые безумцы в «Джунипер-Хилл», когда заканчивается действие лекарств. — Может, о жене он особо сожалеть и не будет, а о детях — точно. — Теркотт засмеялся и тут же скривился, будто смех вызвал боль. — Ты, вероятно, наплел чистую хрень, но знаешь что? Я надеюсь, что нет. Мы подождем и увидим.
— Теркотт, эти дети ни в чем не виноваты.
— Как и Клара. Как и маленький Майки. — Очертания его плеч приподнялись и опустились. — Хрен с ними.
— Вы же не хотите…
— Заткнись. Мы подождем.
10
На часах, которые дал мне Эл, стрелки светились, и я с ужасом и в отчаянии наблюдал, как большая движется к нижней точке циферблата, а потом начинает подниматься. До «Новых приключений Эллери Куина» осталось двадцать пять минут. Потом двадцать. Пятнадцать. Я пытался заговаривать с Терскоттом, но слышал от него только: «Заткнись». И он постоянно потирал грудь, остановился лишь затем, чтобы достать сигареты из нагрудного кармана.
— Отличная идея, — кивнул я. — Вашему сердцу только этого и не хватает.
— Закрой пасть.
Он воткнул штык в гравий у гаражной стены и прикурил от обшарпанной зажигалки «Зиппо». Язычок пламени осветил бежавший по его щекам пот, хотя ночь выдалась прохладной. Глаза запали, отчего лицо напоминало череп. Он глубоко затянулся, закашлялся. Тело тряслось, но рука с револьвером — нет. С револьвером, нацеленным мне в грудь. В небе зажглись звезды. До восьми оставалось десять минут. И сколько прошло времени от начала «Приключений» до появления Даннинга? В сочинении Гарри об этом не написал, но я предполагал, что не слишком много. На следующий день занятий в школе не было, однако Дорис Даннинг вряд ли хотела, чтобы семилетняя Эллен кружила по улицам после десяти вечера, даже в сопровождении Тагги и Гарри.
Пять минут до восьми.
И внезапно меня осенило. Не возникло ни малейших сомнений в том, что это правда, и я не стал терять ни секунды.
— Ты же трус.
— Что? — Он выпрямился, словно ему в зад вогнали палец.
— Ты меня слышал, — передразнил я его. — «Никто не связывается
— Я велел тебе заткнуться.
— Черт, двадцать два года! Ты не стал связываться с ним и когда он гнался за Чезом Фрати. Побежал за футболистами, как маленькая девчонка.
— Их было шестеро!
— Разумеется, но в последующие годы ты не раз и не два мог подстеречь Даннинга одного, однако даже не бросил банановую шкурку на тротуар в надежде, что он поскользнется. Бздун — это ты, Теркотт. Прячешься здесь, как кролик в норе.
— Заткнись!
— Убеждаешь себя в какой-то чуши, будто увидеть его в тюрьме — лучшая месть, лишь бы не признавать…
— Заткнись!
— …того, что ты двадцать лет позволял убийце своей сестры ходить безнаказанным…
— Я предупреждаю тебя! — Он взвел курок револьвера.
Я ударил себя в грудь.
— Давай. Сделай хоть это. Все услышат выстрел, приедет полиция. Даннинг увидит, какая тут суета, и уйдет, а в Шоушенк отправишься ты. Готов спорить, там тоже есть фабрика. И ты сможешь работать на ней за пятак в час, а не за бакс и двадцать центов. Только тебе это понравится, потому что не придется объяснять себе, почему ты все эти годы не ударил палец о палец. Будь твоя сестра жива, она плюнула бы теб…
Он вытянул руку вперед, намереваясь вдавить ствол револьвера мне в грудь, но споткнулся о штык. Я ударил по револьверу ладонью, и грохнул выстрел. Пуля вошла в землю в каком-то дюйме от моей ноги, потому что камешки задели брючину. Я схватил револьвер и наставил на Теркотта, готовый выстрелить, если он потянется за штыком.
Но он просто привалился к стене гаража, прижав к левой половине груди обе руки, у него в горле клокотало.
Где-то неподалеку — на Коссат, не на Уаймор — закричал мужчина:
— Забава забавой, детки, но если кто-нибудь еще раз взорвет «вишневую бомбу», я позвоню копам. И это не шутка!
Я облегченно вздохнул. Теркотт — тоже, прерывисто, с икотой. Продолжая издавать клокочущие звуки, он сползал по стене гаража, пока не распластался на гравии. Я взял штык, подумал о том, чтобы засунуть за пояс, и решил, что только порежу ногу, когда буду ломиться сквозь изгородь: прошлое старалось изо всех сил. Отбросил штык в темноту двора, услышал, как он обо что-то стукнулся. Может, о стенку конуры с гордым названием «ДОМ ВАШЕЙ СОБАКИ».
— «Скорая помощь», — прохрипел Теркотт. Его глаза блестели, возможно, от слез. — Пожалуйста, Амберсон. Очень больно.
«Скорая помощь». Хорошая идея. И повод для смеха. Пробыв в Дерри — в пятьдесят восьмом году — почти два месяца, я все равно сунул руку в правый карман брюк, в котором всегда носил мобильник, если не надевал пиджак. Мои пальцы нащупали мелочь и ключи от «санлайнера».
— Извини, Теркотт. Ты родился не в ту эпоху. Откуда угодно «скорую» не вызвать.
— Что?
Согласно «Булове», Америка только-только начала смотреть «Новые приключения Эллери Куина».