11, или Добавленного времени не будет
Шрифт:
– Ха! – презрительно воскликнула Олалья. – Дарил бы ты мне цветы почаще, они бы не застаивались в вазе и не воняли!
Луис почувствовал легкий укол закопошившейся совести по отношению к дорогой и обожаемой женушке. В мокрых обгоревших брюках он присел рядом с любимой и, пытаясь придать своему голосу нотки нежности и заботы, поинтересовался:
– Чем ты занималась без меня, дорогая? Что это за новый ритуал – со свечами и странными звуками? Ты отгоняешь от нашей команды соперников, чтобы их всех скрутила таинственная болезнь, и мы выиграли Лигу Чемпионов?
– Это медитация!
– Хорошо, милая, медитация так медитация. А что же тут тогда так страшно выло?
– Я! Это выла Я! Ты знаешь, что такое мантры? Мантры нужно произносить глухим низким голосом, напевно.
– Новое увлечение? – виноватым голосом Луис старался сгладить все острые углы. – Ты уже занималась йогой, фитнесом, какими-то дыхательными упражнениями…
– Цигун!
– … рисовала какие-то странные картины…
– Авангардизм!
– … шила какие-то тряпки…
– Создавала собственную линию одежды!
– … сочиняла поэмы.
– Создавала песню! Хит на все времена!
– Лучше бы ты вместо этого научилась готовить аппетитные блюда и вышивать крестиком. А вместо своих авангардных картин… банер нарисовала!
Олалья прижалась к груди возмущающегося мужа и проворковала:
– Милый, ну мне так одиноко одной. Без тебя. Я сижу тут целыми днями и пытаюсь себя как-то развлечься. Мне о-о-очень скучно.
– Ну хорошо, ну.… Давай заведем ребенка?
Олалья нахмурила тонкие бровки:
– А девять месяцев? Все равно я буду одна девять месяцев! Потом придет срок, а тебя снова нет! Ты на игре, на тренировках, на сборах, на выезде, на базе. И однажды я все-таки дозвонюсь до тебя и скажу: « Дорогой, нашему ребенку уже три года, может, приедешь, посмотришь на него?»
– Не надо утрировать, я не всегда отсутствую. Каждую свободную минутку я стараюсь проводить с тобой. И вообще, ты знала, за кого выходила замуж. Ты знала, что я часто покидаю дом, что, возможно, придется менять команды, а значит, и страны. Сейчас я выступаю за клуб, с которым буду играть в Лиге Чемпионов, меня стали вызывать в сборную. А ты бы выучила язык, познакомилась с кем-нибудь.
– Ах, милый, здесь такой расизм! – томно закатила ювелирно накрашенные глазки Олалья.
– Да ладно, тебя никто не обидит. Мне на поле порой больше достается. Пойдем в ресторан?
– Пойдем! Только штаны переодень!
И изящная африканская пантера грациозно убежала наряжаться.
***
Посмотри правде в глаза: твоё время не наступит НИКОГДА.
Пока ты не возьмёшь ситуацию под контроль. Пока не будешь делать конкретные шаги и желать этого до исступления. Какие шаги нужно делать?
Ешь, молись, люби. То есть тренируйся, тренируйся и… молись, да. Молись до, молись после, и во время молись тоже. Иначе футбольный бог не заметит тебя. Или накажет. Говорят, он очень строгий – с посредственностей три шкуры дерёт.
***
Погибло 8 футболистов… 8 юношей,
8 мужественных спортсменов. Они
погибли с улыбкой на лице. Не осознавая
даже, какое блестящее спортивное будущее
их
Фрэнк Тейлор.
Тренировочная база ФК «Лидер», практически родной дом футболистов, находилась в самом прекрасном месте в мире (по мнению вышеупомянутых). Особенно, если проводишь там как можно меньше времени. Больше всего тяжелых разговоров, тренерских напутствий и разносов, в частности с самыми недисциплинированными игроками, произошло именно здесь – в небольшом зале с ровными рядами мягких стульев. На стене перед стульями висели разнообразные планшеты с игровыми схемами и большой плазменный экран.
Вот дверь отворилась, и на пороге возник высокий черноволосый паренек – Богдан Боев. Он жил прямо в комнате на базе и снова пришел раньше всех.
Через пару десятков минут зал заполнился игроками ФК «Лидер». Появился и тренер – Андрей Степанович Стефанский – среднего роста, с небольшим животиком и живыми, неравнодушными глазами пятидесятилетний мужчина. Все утихли и тренер начал свою речь.
– Нам предстоит очередной матч российского чемпионата, и я приготовил небольшое досье на соперника…
Едва тренер вошел во вкус, раздался стук в дверь и пред очами присутствующих предстал Максим Апрелев. Огромный, с едва заметными фиолетовыми кругами под глазами и стоящими колом, еще не просохшими после наспех принятого душа, волосами, в вывернутой наизнанку футболке, он всем видом напоминал советские плакаты о вреде пьянства. Вообще, Апрелев был идеальным капитаном – влиятельным, строгим и ответственным, и сегодняшний алкогольный душок – катастрофическое исключение, вызванное сложившимися обстоятельствами.
– Здравствуйте, Андрей Степанович, извините, что…
– Штраф! – раздался зловещий шепот стоппера Вити Котлярова.
По рядам прокатился едва уловимый смех.
– Проходи, – отозвался тренер и продолжил объяснение.
– Если соперникам удастся забить, они предпочтут закрыться в глухой обороне.
Тренер двигал разноцветные кружочки на планшете, объясняя игрокам тактические действия в предстоящей игре.
Дверь снова тихонько скрипнула и в проеме появилась лохматая голова и идеальный профиль Кирилла Лаврова. Стефанский даже не обернулся на звук, продолжая пояснять игрокам их задачи. Тихонько-тихонько на цыпочках, Кирилл по стеночке продвигался к месту, где от хохота давились одноклубники и недавно появившийся Максим Апрелев. Добравшись без помех до стула, Лавров, радостный от того, что сумел не обратить на себя тренерское внимание, опустился рядом с Максом.
Андрей Степанович – очень хороший человек и понимающий мужик, которого очень уважают и любят в команде, но он был тренером, и злостный нарушитель режима Кирилл Лавров не хотел доводить и без того тяжелую ситуацию до патовой. И пусть Кириллу было двадцать семь лет, но в голове его витал вольный ветерок вседозволенности и безнаказанности – тот же ветерок, что гуляет в голове у любимого и тщательно оберегаемого окружающими пятилетнего шалуна.
– Ладно, идите в тренажерный зал. Кирилл, останься. И Максим тоже, – сказал Стефанский. И когда все вышли, набросился на Кирилла: