11 миллисекунд
Шрифт:
Построить мост, о котором грезил этот народ, было делом необыкновенно трудным, и все очень хорошо это понимали. Но талиостийцы видели, какой прогресс был достигнут их предками, видели, как много важного делали они сами, любовались результатами, и просто не могли перестать верить, что однажды их усилия превозмогут бешеную мощь Талиоста, ширина которого была равна, по меньше мере, девяноста длинам, а сила – способна унести прочь любого за несколько секунд.
6
Ни Акея, ни ее братья не могли пропустить работу на Белом Холме, поэтому визит
Вечером, когда семья Акеи снова собралась за ужином, дедушка Гайи сообщил всем об утреннем визите к Малафету, о странной обеспокоенности друга окраской их единственной девочки и о том, что сразу после трапезы они вчетвером отправятся к Ацтарсу – одному из самых уважаемых садоводов, изучающему лекарственные растения и медицину.
Напуганная Малафетом Акея весь день, пока работала, старалась обходить корзины с мохнаткой стороной. Не то, чтобы она боялась какой-то болезни, которую мог вызвать ее любимый цветок, но скорее, ей пришлось не по душе повышенное внимание к ней, поэтому теперь она вдруг расхотела рыжеть, как хотела раньше. Уж лучше быть разноцветной, как все, поняла она.
Мама была уверена – все это ерунда, и остаться рыжей Акее не грозит. Она тоже привела в пример старших сыновей, которые временами набирали то один, то другой цвет, но ничего страшного не случилось, в свое время цвет выровнялся, как надо. А вот мамины мама и сестра Аксиола были согласны с Малафетом – так быть вообще-то не должно, и лучше посоветоваться с Ацтарсом. Ведь странно же девочка выглядит? И несимпатично как-то.
И после ужина Акея с дедушкой Гайи и братьями, не дожидаясь прихода Малафета, который обещал посмотреть на кусты эпитупа, отправились к знатоку, чтобы точно разобраться, все ли в порядке с рыжей кожей и волосами.
Ацтарс жил на высоком холме, и путь к его дому пролегал через один из самых красивых и высоких мостов из переливающихся лазурно-фиолетовых кристаллов. Мост Величия называли его талиостийцы. Когда они шли по этому мосту в знойный полдень или ночью, приходилось даже зажмуриваться – такими яркими бывали переливы. Проходить по нему было огромным удовольствием, поэтому и прогулка Акеи с родными по нему теперь была приятной.
– Смотри, дедушка Гайи, – сказал Сааф, легким жестом приостанавливая сестру. – Посмотри, какая Акея красивая в этих лучах.
Все повернулись и посмотрели на девушку. Лазурные и светло-фиолетовые переливы так необыкновенно освещали ее рыжее лицо и волосы, что Акея казалась словно сотканной из волшебных лучей солнца и ярких красок Талиостии. В таком виде она вполне бы сошла за символ этого края – яркая, излучающая магический свет и гармонию природы. Она улыбнулась, и мужчины в ответ улыбнулись ей. Парсан хотел было сказать, что если у Акеи и болезнь, то она ей точно к
Произошедшее увидели все, но никто не произнес ни слова, мужчины только переглянулись. Мудрый дедушка, чтобы не напугать внучку, тут же махнул рукой всем троим, призывая поспешить, потому что время было уже не раннее.
Вскоре они постучали в дверь на редкость маленького домика Ацтарса – у него не было жены и детей, он посвятил себя полностью своему труду и в городе появлялся редко. Изнутри донесся звучный голос, приглашающий войти. Гости вошли, и через несколько секунд в маленькую переднюю комнату вышел и сам Ацтарс – длинноволосый, седой, и по обыкновению немного растрепанный.
Мужчины тепло поприветствовали друг друга, и хозяин предложил гостям тантовый лимонад из тех сочных плодов танта, что росли повсюду вокруг его дома. Потом все пятеро сели на плетеные скамьи, что стояли по кругу маленькой гостиной, и только было дедушка Гайи открыл рот, чтобы объяснить причину визита, как почтенный садовод и травник спросил его:
– Что с твоей внучкой?
Гайи развел руками:
– Затем и пришли к тебе, друг. По правде говоря, она давно немножко такая, потому что очень мохнатку любит, возится с ней больше других цветов. Мы думаем, что может, в этом нет беды, а просто не время еще взрослеть, но Малафет вчера сказал, что это непорядок. Сказал идти к тебе и вот – сказал это передать.
И Гайи протянул Ацтарсу клочок бумаги, на котором Малафет вчера делал свои зарисовки и записи. Садовод взял бумагу, посмотрел немного.
– И что же? – спросил он.
– Это ты нам, пожалуйста, скажи. Отчего такой Акея стала и не опасно ли это?
Ацтарс повернулся к Акее, приблизил свое лицо к лицу девочки, медленно оглядел его, оттянул и посмотрел пару секунд на нижние веки, попросил показать зубы, что она немного неохотно сделала, и снова повернулся к Гайи.
– С чего он взял, что девочка больна? Она здорова, как и положено быть юной крепкой девчонке. Сам ведь говоришь, она мохнатку любит… ты мохнатку любишь? – уточнил он словно на всякий случай, повернувшись к девочке, и после того, как она слегка кивнула, снова обратился к Гайи. – Вот тебе и ответ. Если бы она опунтр в букеты собирала, так и фиолетовой бы была, что ж тут удивительного. Просто она ребенок ветра.
– Ребенок ветра? – переспросил Гайи.
– Ребенок ветра. Но вы в этом можете никому не объясняться, не любит наш народ такие верования. Лишь немногие прежде изучали такие способности, верили, что есть среди нас такие вот, как внучка твоя, особы, у которых другая природа – природа ветра. Это значит, что она одарена природой чуть больше, чем мы с тобой, чем другие. Это знак, что ее способности превосходят способности ее поколения. И бояться этого не надо. Она сможет делать то, что делают другие лучше, быстрее, она сможет приносить блага своей земле. Она восприимчива, она чувствует словно особым органом, какого у других нет. Но это образно, не буквально я говорю. Так что не волнуйтесь вы, и вот эти опасения Малафета бросьте. Надо же! Даже схемы мне тут понарисовал, всегда он такой был чудак.