12 невест миллионера
Шрифт:
Дороги к станции я не помнила, но в состоянии стресса у человека просыпаются сверхспособности, вот и у меня пробудился тот инстинкт, который приводит на порог городской квартиры домашнюю кошку, забытую на даче. Меньше чем через полчаса я увидела прямо по курсу черневший на фоне звездного неба остов пограничной вышки.
– Теперь направо, а потом все прямо, прямо – и будет станция! – подсказала мне зубрилка Нюня.
Я заподозрила, что она все-таки запоминала дорогу, когда мы шли за Буси.
На станции я сразу же проскользнула в уборную, оккупировала зеркало в
Во-первых, я замазала тоном родинку, которая особо акцентировала мое подозрительное сходство со стамбульской террористкой.
Во-вторых, с помощью теней и карандаша визуально изменила форму глаз, которые в результате сделались миндалевидными.
Зачернила брови, подчеркнула тоном скулы.
Немного поэкспериментировав, я смешала бежевую пудру и лимонные тени в чудо-порошок, который превратил меня в представительницу желтой расы. Правда, на все белое тело этой присыпки не хватило, только на лицо и шею, поэтому я вновь переоделась в балахон, для разнообразия перетянув его ремешком от шортиков.
Для пущего сходства с китаянкой (к сожалению, немного излишне рослой) нужны были темные волосы, но полноценно перекрасить их я пока что не могла. Ограничилась тем, что густо зачернила карандашом и тенями линию роста волос, растушевав краску под корнями. А недостаточно темные глаза закрыла солнечными очками.
Придирчиво осмотрев себя в зеркале, я решила, что результат совсем не плох. За родную сестру Брюса Ли я не сойду, но и на террористку из Стамбула уже не слишком похожа.
Потом мне пришло в голову, что российское телевидение тоже могло рассказать своим зрителям о взрыве в Стамбуле. Если мои бабушка и дедушка увидят этот сюжет и решат, что страшная беда приключилась с их непутевой внученькой, я окончательно осиротею! Старики мои канут в Лету дружно, как в синхронном плаванье.
Мой мобильный по-прежнему был мертв, но я нашла в закутке за билетными кассами телефон-автомат. За монетки, вкладываемые непосредственно в его медный клювик, с него можно было позвонить и в другую страну.
Я набрала домашний номер стариков.
Они спали – в моем родном городе уже наступила полночь, и это было к лучшему. Если бы дед не зевал, как бегемот, он непременно расслышал бы в моем голосе нотки истерики. Я искусственно бодрой скороговоркой сообщила, что звоню просто так, потому что очень-очень соскучилась, но у меня все хорошо, я отдыхаю на море – не уточнив, на каком именно.
Сонный дед пробормотал какое-то доброе морское пожелание типа «семь футов под килем» и передал трубку бабушке, но я притворилась, будто не услышала ее пытливого: «Алле, Нюнечка?», и положила трубку.
Моя бабушка даже спросонья обыграет на чемпионате мира по скоростному допросу с пристрастием самого Мюллера. У нее еще до начала предметного разговора со мной голос был проникновенный, как скальпель. Я предпочла не рисковать, потому что бабуля вытянула бы из меня все подробности «морского отдыха» вместе с жилами.
Но не выплеснутые на благодарного слушателя слова, мысли и чувства распирали меня,
– Позвони в Лондон, – подсказала Тяпа.
Она большая мастерица придумывать разнообразные поводы для действий.
– Ты же сообщила Алексу Чейни о том, что томишься в застенках на Санторини. Надо бы рассказать ему – что произошло дальше.
– Да, да! Алексу надо рассказать, обязательно! Вдруг он уже снаряжает спасательную экспедицию на остров? Необходимо сообщить ему твои новые координаты! – подхватила наивная Нюня.
И тогда я с чистой совестью позвонила в Лондон.
Трубочку никто не снял, что с учетом позднего времени было неудивительно, но я прекрасно пообщалась и с автоответчиком. Он меня не перебивал, не задавал неуместных вопросов, просто слушал и мотал на ус, точнее, на магнитофонную ленту. Я рассказала ему все и почувствовала себя намного, намного лучше! Это было как сеанс самозабвенного плача в жилетку психоаналитика.
Облегчив душу и карманы (прожорливый телефон съел всю мелочь из кошелька), я купила в другом полезном автомате шоколадку и пошла искать зал ожидания.
Его тут не было. Порадовавшись тому, что мне так удачно случилось выспаться днем, я внимательно изучила указатели и пошла на остановку общественного транспорта.
Автобусы еще ходили. Я села в первый попавшийся и минут через десять вышла из него на улице, показавшейся мне достаточно оживленной.
Вывеска с изображением телевизора, транслировавшего футбольный матч и позировавшей на его фоне пузатой бутылки, подсказала мне, что делать дальше. Я рассудила, что цвет моих ног в полутьме спортивного бара будет не столь очевиден, и перепоясалась, вздернув повыше подол балахона, чтобы он не был похож на монашеское одеяние.
Сокрушительного впечатления на контингент зрителей матча мое появление не произвело, и это, против обыкновения, меня только порадовало.
Я устроилась у края барной стойки, поближе к пульту от телевизора, заказала пиццу с пивом и стала ждать, когда передо мной появится еда, а на экране – выпуск новостей.
Пицца и пиво подоспели раньше, чем новости. Обратная последовательность могла бы лишить меня аппетита.
Мне ничего не померещилось, на что я втайне надеялась. Стамбульская голышка действительно выглядела точь-в-точь, как я, побывавшая в руках гримера. Тогда Ля Бин вылепил одно лицо всем двенадцати девочкам, и это было именно то лицо, которое теперь показывали по всем каналам.
– Другими словами, стамбульской голышкой могла быть любая из них! – Тяпа сказала то, о чем я не хотела думать.
Пользуясь тем, что немногочисленные посетители бара смотрели больше в свои стаканы, чем на экран, я щелкала пультом, перескакивая с одного канала на другой вслед за новостью о стамбульском взрыве.
Кроме греческого телевидения, были доступны болгарское, плюс англоязычный канал «Евроньюс». У греков я только картинку смотрела, на других каналах добирала информацию.
Трагическая история постепенно обрастала подробностями.