Шрифт:
Я уснула в четыре, а она позвонила без четверти шесть.
– Здравствуйте, Татьяна Ивановна! Извините, что звоню вам так поздно…
– Рано, – поправила я, проглотив ругательства.
– Зря проглотила: с ругательствами было бы доходчивее, – пробурчал мой внутренний голос.
Вообще-то голосов этих у меня два, я называю их обладательниц Тяпа и Нюня. Первая – воплощение отваги и не всегда здорового авантюризма, а вторая – похвально добронравная тихоня и рохля. Они мне заменяют воображаемых
Не подумайте, я не сумасшедшая! Просто в детстве родители и бабушки с дедушками так активно меня опекали, что у меня не было никакой возможности проявить себя особой самостоятельной и дерзкой. Вот тогда я придумала себе Тяпу. А Нюнечка… Нюнечка была идеалом моих заботливых родственников и осталась во мне с тех самых детских лет.
На сей раз Тяпа была права: без ругательств телефонная собеседница не поняла ни моих слов, ни моего настроения. Вибрирующим голосом, с нарастающей нервозностью, она продолжила:
– Случилось ЧП! Пропал мой товарищ, московский журналист!
– Простите, уважаемая! – перебила я, все еще сдерживаясь. – А я-то тут при чем?!
– Так ведь в справочнике для участников конференции написано, что вы отвечаете за работу со СМИ!
– Но не в таком же широком диапазоне!
Мы с Тяпой возмущенно фыркнули. Нюнечка страдальчески вздохнула.
В мои обязанности действительно входила организация работы акул пера. Однако та конференция, ход которой освещала почти тысяча журналистов, торжественно закрылась вечером, и я уже была вправе перейти от узкопрофессионального трудового подвига к широкомасштабным нетрудовым.
– Сколько лет этому вашему, пропащему?
– Тридцать, а что? Да это неважно! Важно, что в два часа ночи он ушел из ночного клуба «Снежинка» и до сих пор не вернулся в отель!
Я глубоко вздохнула. Потом медленно, с шипением, выдохнула сквозь зубы и плюнула в собеседницу ядом:
– Значит, тридцатилетний мужик, находясь в командировке в Сочи, после общего банкета ушел в одиночное плавание, и это, по-вашему, повод бить тревогу?
– Так ведь у нас с ним в десять утра самолет! Вот я вам и сигнализирую!
– Девушка, милая! Зачем мне сигнализировать? Я же не полиция! – проникновенно сказала я.
– В полиции со мной даже разговаривать не стали! Там бросили трубку! – слезливо пожаловалась милая, но несносная девушка.
Мое отражение в сумеречном зазеркалье покачнулось и мучительно зевнуло. В этот момент я, как никогда прежде, хорошо понимала нашу полицию. Телефонную трубку хотелось не просто бросить, а зашвырнуть с балкона восьмого этажа в пучину моря. И чтобы поглубже!
– Поэтому, пожалуйста, позвоните им вы! – попросила плаксивая приставала.
Я вздохнула, всколыхнув тяжким вздохом занавеску:
– Девушка, да вы представляете,
– Тогда позвоните в ФСБ!
– Девушка! Вы НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, что мне скажут в ФСБ!
– А к кому же тогда надо обратиться?! – Голос в трубке превратился в визг и ушел в ультразвук.
Я поморщилась, потерла ухо и посмотрела в потолок.
Он был белый, как снег. Это подарило мне подсказку:
– Девушка, а вы попросите Деда Мороза! Пусть он вручит вам вашего потерявшегося друга в качестве досрочного новогоднего подарка!
– Вы с ума сошли? – тяжкое подозрение увело голос в трубке в глубокие басы.
– Да нет, наоборот! – хмыкнула я.
В мозгу у меня просветлело.
Делегация от одной северной российской территории в качестве рекламной приманки для журналистов приволокла с собой на конференцию в Сочи Деда Мороза. Идея оказалась весьма неплохой – я отметила это с особым удовольствием, так как организаторы флешмоба предварительно спросили у меня совета. А я сказала, что будет классно, и вот, пожалуйста, – не ошиблась.
Подсмыкивая подол облегченного летнего «форменного» одеяния, белобородый Дед с посохом в руках полдня таскался по пляжу, позируя перед камерами, фотографируясь с народом и терпеливо мотая на седой ус детские и взрослые просьбы и пожелания.
Я, кстати, тоже не удержалась и с подачи безнравственной Тяпы попросила доброго Дедушку подарить мне разовую порцию счастья в личной жизни. Небольшую такую. Легкоусвояемую.
Хм…
Я извлекла заострившийся взор из туманных глубин мутного гостиничного зеркала и перевела его на кровать.
Относительно небольшая и легкоусвояемая порция счастья в личной жизни тихо сопела в подушку.
Я аккуратно выключила отчаянно взрыдывающий мобильник и сосредоточенно потрясла мускулистое плечо:
– Эй, как там тебя…
– М-м-м-му, – невнятно отозвалось «счастье».
– Му-Му так Му-Му, – сговорчиво согласилась я. – Слышь, Му-Му? Ты не помнишь название того ночного клуба, где мы с тобой познакомились? Это, часом, не «Снежинка» была?
– Угум, – эта интонация-модуляция определенно была положительной.
– А ты – журналист из Москвы, да?
– М-м-м-да-м-м…
Так.
Я секунду подумала и включила лампу. Сонное счастье протестующе застонало, но мне необходим был свет, чтобы найти записную книжку, а в ней – нужный телефон.
– Алле, девушка? – я позвонила на последний входящий номер. – Запишите телефончик. Плюс семь…
– А там… кто ответит? – плакса перестала реветь: обнадежилась.
– Да Дед Мороз, кто же еще! Объясните ему ситуацию, попросите к девяти утра вернуть вашего мужика в отель, и добрый Дедушка все устроит. Скажете – от моего имени, мол, просите!