12 великих трагедий
Шрифт:
На почве золотой «самим собою» быть
Ведь все равно, что на трясине строить.
Хвостом виляют, падают во прах,
Ломают шапки люди пред часами,
Цепочкой и перстнями золотыми;
Но ведь часы, булавка, перстень, цепь
И прочее – не сам же человек!
Пророк – вот эта роль ясней и чище.
Тут точно знаешь, на каком ты свете.
Успех имеешь ты, – так им обязан
Себе, а не карману своему;
Овации относятся к тебе,
А не твоим
Сам по себе таков, а не иной ты;
Ни случаю, ни счастью не обязан;
Не получил особого патента.
Пророк, – да, это вот как раз по мне.
И стал я им негаданно-нежданно, —
Верхом лишь по пустыне прокатился
Да встретил этих вот детей природы.
Они ж решили, что пророк пред ними.
Обманывать я не хотел их, право;
Ведь не одно и то же – прямо лгать
И за пророка выдавать себя,
Иль отвечать a la пророк. К тому же
Всегда могу ретироваться я, —
Ничем не связан, так положенья
Официального не занял здесь.
Характер частный дело сохраняет;
Могу уйти я, как пришел; мой конь
Всегда готов. Ну, словом, остаюсь
И тут я господином положенья.
Анитра (приближаясь к нему)
Пророк и повелитель мой!
Пер Гюнт
Что скажет
Моя рабыня?
Анитра
Там у входа ждут
Сыны пустыни; разреши войти им —
Лицо твое узреть…
Пер Гюнт
Нет, нет! Не надо.
Скажи – пусть выстроятся в ряд подальше;
Я издали молитвы их приму;
Прибавь, что не терплю мужского духа
Я здесь, в шатре!.. Мужчины, дочь моя,
Прежалкий род и в сущности канальи…
Презлющие вдобавок! Ты представить
Себе не можешь, как они надули…
Гм… я хочу сказать – как согрешили!
Ну вот, ты так им и ответь на просьбу
И – в пляс опять. Пророк забыться хочет,
Прогнать досадные воспоминанья!
Девушки (танцуя перед ним)
Пророк так добр! Он огорчен,
Что дети праха впали в грех.
Пророк так добр! Простит он всех,
Всем двери в рай откроет он!
Пер Гюнт (следя глазами за пляшущей Анитрой)
Как дробь по барабану, отбивает
Ногами такт… Гм… лакомый кусочек!
Положим, формы несколько выходят
Из норм законных строгой красоты…
Пикантны лишь. Но красота?… Ведь это
Условное понятье, дело вкуса;
От времени зависит и от места.
Пикантность-то и дорога нам, людям,
Когда нормальным сыты мы по горло.
Привычное нас больше не пьянит.
Лишь крайность – худобы или дородства,
Иль юности иль старости – способна
Ударить в голову, а середина
Лишь вызвать тошноту способна. Правда,
Не
И ручки… а особенно одна…
Но это тоже ничего не портит,
Скорей, напротив, прелесть придает.
Поди сюда, Анитра!
Анитра (приближаясь)
Повелитель,
Твоя рабыня слушает тебя!
Пер Гюнт
Ты так мила. Растрогала пророка.
Не веришь – доказательства я дам:
Ты будешь гурией в раю. Довольна?
Анитра
О, это невозможно, повелитель!
Пер Гюнт
Ты думаешь, что я тебя морочу?
Клянусь, я говорю совсем серьезно.
Анитра
Да у меня же нет души.
Пер Гюнт
Получишь.
Анитра
Откуда?
Пер Гюнт
Это не твоя забота.
Я воспитанием твоим займусь.
Души нет! Да, ты пустовата, правда, —
Я это уж заметил с сожаленьем, —
Но для души в тебе найдется место.
Поди сюда! Я череп твой измерю…
Я так и знал, что хватит. Ну, конечно,
Особенно серьезной ты не станешь,
Души великой не вместишь в себе;
Да наплевать! С тебя довольно будет
И маленькой, чтоб быть не хуже прочих…
Анитра
Пророк так добр…
Пер Гюнт
Ну, что же ты замялась?
Анитра
Я лучше бы хотела…
Пер Гюнт
Говори!
Анитра
Я о душе не очень беспокоюсь;
Ты лучше дай мне…
Пер Гюнт
Что?
Анитра (указывая на его тюрбан)
Опал вот этот.
Пер Гюнт (в восторге, протягивая ей опал)
Анитра! Евы истинная дочь!
Меня к себе влечешь ты, как магнит, —
Мужчина я; а как сказал когда-то
Какой-то уважаемый поэт:
Das ewig Weibliche нас привлекает!
Пальмовая роща перед шатром Анитры. Лунная ночь. Пер Гюнт с арабской лютней в руках сидит под деревом. Борода у него пострижена и вообще он стал на вид значительно моложе.
Пер Гюнт (поет, аккомпанируя себе на лютне)
Свой рай я запер на замок
И взял ключи с собою;
И ветер с севера повлек
Тихонько к югу мой челнок,
А вслед глядели мне с тоскою
Красотки, брошенные мною!
И вот принес меня мой челн
На берег пальм отлогий;
Здесь взял и сжег я старый челн,
Ненужный для песчаных волн,
И новый, годный для дороги,
Добыл челнок – четвероногий!
Как птица, я на нем сел, —
Лови меня, Анитра!