12 великих трагедий
Шрифт:
Мое почтение!
Пер Гюнт
Фу! Чтоб тебя!..
Пассажир
Я крики услыхал. А ведь забавно,
Что я таки нашел вас. Ну? Не прав ли
Я был, предсказывая вам?
Пер Гюнт
Пустите!
Здесь впору уместиться одному.
Пассажир
Я поплыву одной ногою левой;
За край придерживаться мне довольно
Лишь кончиками пальцев. A propos —
О трупе…
Пер Гюнт
Замолчите!
Пассажир
Остальное
Ведь
Пер Гюнт
Да заткните глотку!
Пассажир
Ну, как угодно.
Молчание. Пер Гюнт
Что же вы?
Пассажир
Молчу.
Пер Гюнт
Проклятье! Что вы делаете?
Пассажир
Жду.
Пер Гюнт (рвет на себе волосы)
Нет, я с ума сойду! Да кто вы?
Пассажир (кивая)
Друг.
Пер Гюнт
Ну, дальше! Говорите же!
Пассажир
Да разве
Я никого вам не напоминаю?
Пер Гюнт
Не черта ли?
Пассажир (тихо)
Иль он ночной путь жизни
Вам освещает страха фонарем?
Пер Гюнт
Ага! Так вы в конце концов, пожалуй,
Посланник света?
Пассажир
Друг мой, вам случалось
Испытывать хоть раз в полгода страх, —
Спасительный, серьезный страх, и быть
До глубины души им потрясенным?
Пер Гюнт
Когда грозит опасность, всякий струсит…
Но не спроста вы речь свою ведете;
В ней что-то есть… подвох какой-то чую…
Пассажир
Иль раз хоть в жизни одержали вы
Победу, что дана нам страхом?
Пер Гюнт (глядя на него)
Если
Явились вы открыть мне дверь познанья.
То глупо, что не приходили раньше.
На что похоже, – выбирать минуту,
Когда, того гляди, пойдешь на дно?
Пассажир
По-вашему, победа вероятней
Была бы, если б вы теперь сидели
Уютно в горнице у камелька?
Пер Гюнт
Гм… да… но ваша речь скорей могла бы
Своей иронией замысловатой
Сбить с толку, чем встряхнуть и образумить.
Пассажир
Но там, откуда я, значенье то же
Ирония имеет, как и пафос.
Пер Гюнт
Всему и время есть свое и место;
Написано: «Что мытарю прилично,
Епископу зазорно».
Пассажир
Но и те,
Чей прах хранится в урнах в виде пепла,
Не каждый день ходили на котурнах.
Пер Гюнт
Поди ты, пугало! Оставь меня!
Я не желаю умирать. Мне надо
На берег выбраться.
Пассажир
На этот счет
Не беспокойтесь. В середине акта —
Хотя б и пятого – герой не гибнет!
(Исчезает.) Пер Гюнт
Ну, под
Он попросту был жалкий ригорист.
Сельское кладбище, расположенное на высоком плоскогорье. Похороны. Священник и народ. Допевают последние псалмы. Пер Гюнт проходит по дороге мимо.
Пер Гюнт (у ворот кладбища)
Как видно, одного из земляков
Здесь провожают в путь обычный смертных.
Хвала создателю, что не меня!
(Входит за ограду.) Священник (над свежей могилой)
Теперь, когда душа на суд предстала,
А прах лежит, как шелуха пустая,
В гробу, – поговорим, друзья мои,
О странствии покойника земном.
Не славился умом он, ни богатством;
Ни голосом не брал и ни осанкой;
Во мнениях труслив был, неуверен,
Да и в семье едва ль был головой,
А в божий храм всегда входил, как будто
Просить хотел людей о позволеньи
Занять местечко на скамье средь прочих…
Вы знаете, что он не здешний был, —
Из Гудбраннской долины к нам явился
Почти мальчишкой; и с тех самых пор
Он до конца, вы помните, ходил,
Засунув руку правую в карман.
И эта правая рука в кармане
Была той характерною чертой,
Что в памяти людей определяла
Его наружный облик, так же как
Его обычная манера жаться
К сторонке, где бы он ни находился…
Но хоть и шел всегда он втихомолку
Своим путем особым и ни с кем
Здесь не сближался, не был откровенным,
Вы, верно, знали, что на той руке,
Которую всегда он прятал, было
Всего лишь навсего четыре пальца…
Я помню, много лет тому назад
Объявлен в Лунде был выбор рекрутский:
К войне готовились. Все толковали
О трудных временах, стране грозивших.
И я был на приеме. Капитан,
Набор производивший, занял место
Посередине за столом; с ним рядом
Сел ленсман и помощники-сержанты;
По очереди парней вызывали,
Осматривали, измеряли рост,
И принимали или браковали.
Набилась комната полна народу,
И громкий говор несся со двора…
Но вот на оклик вышел новый парень —
Белее полотна, с рукою правой,
Обмотанной тряпицей; был в поту он,
Чуть на ногах держался, задыхался;
Заговорить пытался – и не мог…
Едва-едва, приказу повинуясь
И заревом весь вспыхнув, рассказал,
То заикаясь, то словами сыпля,
Историю о том, как отхватил
Себе нечаянно серпом весь палец…