12 жертв
Шрифт:
Я сказала, что у меня прекрасный аппетит и я обожаю мясо.
Вечер прошел отлично. По крайней мере, я получила огромное удовольствие. Говорили в основном о работе. Почему-то со мной все мужчины говорят о работе. Хотя о чем еще? Кости знакомым перемывать? Это, скорее, женское дело, хотя мужики тоже любят заниматься подобным. Но с понравившимся мужчиной, фактически на первом свидании…
Я решилась на вопрос о семье Олега. Из Интернета я знала, что он из детского дома, но у него же был брат!
– Наши с братом отцы неизвестны, – сказал он. – Мать я не помню, а брат помнил, но что с ней
По словам Олега, мать куда-то ушла из дома, когда ему самому было чуть меньше трех лет, а брату – десять. Мать и раньше исчезала на несколько дней, иногда возвращалась веселая, иногда – злая. Иногда с мужчиной, иногда – без. Брат рассказывал, что мужчины у матери менялись часто. Она нигде постоянно не работала. Куда-то иногда устраивалась, но долго нигде не задерживалась. Мальчишек прикармливали соседи. То есть старший брат к моменту исчезновения матери навсегда был уже самостоятельной личностью, способной добывать себе пропитание. И добывал – и себе, и брату, пока кто-то из соседей не сообщил в органы опеки и милицию, что дети в квартире одни. В дальнейшем братья выяснили, кто – одна соседка хотела заполучить их квартиру, и заполучила. Братьев определили в детский дом. Старший несколько раз сбегал, его возвращали.
– В восемнадцать лет он смог оформить надо мной опекунство, – хмыкнул Олег. – Конечно, знакомые помогли. Нас взял под крыло один влиятельный человек, разглядев в первую очередь в моем брате многочисленные таланты. И он на самом деле был талантлив! Он выжил – во всех смыслах этого слова.
– А больше у вашей матери детей не было?
– Брат говорил, что рождались мертвые. Он помнил двоих. Потом родился я – и выжил. Брат помог. Он же тогда уже был большим – семь лет. А в таких семейках, как наша, дети к семи годам уже взрослеют. Если дожил до семи лет, у тебя великолепный иммунитет и ты знаешь, как себя прокормить. Ты уже многое умеешь. Другие взрослые не умеют и не знают того, что знают некоторые дети из неблагополучных семей. Можно сказать, что брат дал мне жизнь. Без него я бы не выжил…
Олег сказал, что получил высшее образование, выучил английский язык, потом еще немного японский – этого требовал икорно-рыбный бизнес.
– Я благодарен всем людям, которые направляли меня, – серьезно сказал Олег. – Все они с другой стороны закона. Конечно, больше всего – брату…
Олег тяжело вздохнул.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Не имеет значения, кто нажимал на курок, имеет значение, кто захотел его уничтожить. Знаю.
У Олега изменилось выражение лица. Он в одно мгновение стал другим – а мне стало страшно. Мне не хотелось бы оказаться среди врагов этого человека. Под внешней оболочкой милого приятного мужчины скрывался зверь…
Я не стала спрашивать, что стало с заказчиком убийства брата. Я вполне могла догадаться сама. Олег ничего больше не сказал. А я пожалела, что завела этот разговор. Наверное, не стоило трогать тему семьи и родственников, хотя мы регулярно вспоминали моих.
Но у меня был еще один вопрос, который давно меня мучил, – о ведре. Почему Олег не бросил ведро с рыбой, когда шел по обочине?
– Вначале я автоматически рванул с ним с берега
После ужина Олег предложил прогуляться по пляжу. Вечер был теплый, мы немного посидели на скамейке, глядя на воду и вдыхая морской воздух. Оба молчали. Не знаю, о чем думал Олег, но он был немного напряжен. Я опять пожалела, что напомнила о любимом умершем брате. Дура. Но слово – не воробей… Или он думал об убитых в Петербурге? Он что-то знает или понял и не хочет мне говорить?
– Пойдем в гостиницу, – сказал Олег.
Не спрашивая моего согласия, вообще ничего не спрашивая, он привел меня в свой номер, гораздо более шикарный, чем мой. Я заказывала самый дешевый. Хотя самый дешевый в этой гостинице будет получше, чем самый дорогой в трехзвездочной.
Мы сели в кресла, Олег налил нам по бокалу вина, которое оказалось припасено у него в номере.
Я знала, что должна его предупредить… В свое время Ольга говорила мне, что мужчину нужно предупреждать о своей девственности. Не выгонит же он меня? Или…
Он нагнулся ко мне, взял за руку и потянул к себе на колени. Он ничего не говорил, но я все понимала. Он обнял меня и поцеловал – нежно и долго.
– Олег, я должна тебе кое-что сказать…
– Неужели месячные?
Я хихикнула. Он спросил это таким тоном, словно месячные были чем-то ужасным.
– Некоторые мужчины не против иметь дело с женщиной в эти дни, но я… – быстро заговорил он, потом что-то прочитал на моем лице.
Если он спросит про венерические заболевания, я его убью.
Я посмотрела на свои колени, на пол, покрытый ковром…
– Я никогда не была с мужчиной, – выдала я, не глядя ему в глаза. Я не знала, как он отреагирует.
– Что?!
– Я – девственница.
– Как… Как такое может быть? Ты шутишь? С твоими сестрами…
– Да при чем тут мои сестры?! Хотя да, они сыграли свою роль. Мне регулярно приходится доказывать, что я не бл… Знаешь, как на меня смотрят некоторые мужчины, зная, что одна моя сестра – порнозвезда, другая, как я сама недавно выяснила, занимается подготовкой мальчиков для обеспеченных женщин, а третья… Я никогда не могла себе позволить…
Я разрыдалась. Мгновение Олег сидел неподвижно, потом крепко прижал меня к себе и стал нежно целовать лицо, слизывать с него слезы. Он покрывал поцелуями мой лоб, глаза, щеки, потом спустился на шею…
Потом он расстегнул на мне кофточку, его губы стали спускаться ниже, кофточка полетел на пол, за ней последовал бюстгальтер, который я столько времени возила с собой по командировкам. Олег взял в рот один мой сосок, потом другой, я видела перед собой его макушку, покрытую светлыми волосами, немного наклонилась и поцеловала ее.
Не помню, как мы оказались в постели. То есть я выключилась на какой-то момент, а когда очнулась, то уже лежала абсолютно голая на прохладных белоснежных простынях. Олег скидывал с себя остатки одежды.