125 rus
Шрифт:
каждый полдень, строго по расписанию. Суда, военные и торговые, большие и не очень,
самые разные суда, стоящие на рейде… С 1953 по 1991 год Владивосток был закрытым
городом, жить в нем и посещать его разрешалось только гражданам СССР.
По-китайски Владивосток называется с незапамятных времен «Хайшеньвэй», что
переводится как «город у мыса Трепанга» или «залив Трепанга», ибо издревле бытует
легенда о приносящем счастье голубом трепанге, обитающем
трепанга иногда именуют «морским огурцом»). У японцев лиризма оказалось меньше – в
период Мэйдзи (1868 –1912 гг.) они окрестили уже существовавший тогда Владивосток
«Урадзио», то есть «соляная бухта».
Я остановился в гостинице неподалеку от Спортивной набережной, из окна моего
номера открывается шикарный вид на Амурский Залив. Девяносто процентов постояльцев
– китайцы, японцы и корейцы. Отдельное удобство – почти на каждом этаже стоит
комната с микроволновой печью и большим термосом: в целях экономии можно иногда и
не трапезничать в ресторане. Когда я спустился туда заварить стакан сублимированной
лапши, какой-то японец сказал мне «Коннитива», на что я учтиво кивнул. Языковой
барьер, который в случае со мной становится барьером в буквальном смысле, ибо рот мой
за всю жизнь не произнес ни звука, не позволил мне завести знакомства с азиатами.
Вместо этого я подружился с барменом по имени Сергей. Он примерно моего возраста,
работает посменно в баре на первом этаже, где на стойке стоит фарфоровый белый кот,
зажмурившийся и сжимающий лапкой муляж бутылки «Asahi». Серега называет его
«рекламным пивным котиком». Мое общение с барменом началось, как и следовало
ожидать, с листа бумаги, на котором я написал «джин со льдом», и плавно перетекло в его
рассказ о последних новостях в городе у мыса Трепанга. Он поведал мне о некоем
Зеленом Угле, где можно приобрести подержанную родную японскую иномарку.
Например, его подружка недавно купила себе Toyota Cresta. Я крайне воодушевился.
Забыл сказать, что здесь практически у всех японские машины с правым рулем. И боль-
шинство из них – белого цвета. Мне показалось очень гармоничным это сочетание
сверкающих белых автомобилей, морской и небесной синевы вкупе с крепко сбитыми
белоснежными облаками. Гуляя по Океанскому проспекту понимаешь, что пробка на
дороге движется лишь в двух направлениях: в море или в небо. Что ж, оба направления
мне одинаково симпатичны, значит, это мой город. И я не должен терять время, а как
можно скорее обзавестись собственным транспортом (давнишняя мечта наконец-то
приобретает реальные очертания).
Тойота… Мицубиси… Сузуки… Хонда… Мазда… Надо заняться этим буквально на днях.
Из неприятного: приключения моих эдаких-разэдаких стираных предметов гардероба
не закончились. Они продолжаются, но, увы, уже без моего участия. Потому что я
умудрился взять чужой чемодан, являющийся абсолютной копией моего. Едва начав
расстегивать такую непривычно податливую молнию, я уже почувствовал неладное. А
обнаружив внутри туфли на шпильках и множество кожано-джинсовых вещей
микроскопического размера, понял, что багаж в этом путешествии – мое проклятие. Тем
не менее, я пишу дневник, а бумага всё стерпит, скажу, что не собираюсь ничего
предпринимать, так как позвонить в аэропорт и поделиться своими неприятностями
человек немой физически не может, а вновь ехать в Артем и в аэропорт у меня попросту
не было желания.
К тому же, порывшись в чужих вещах как следует, я выудил на свет божий
новехонькую зубную щетку и приличную чистую расческу. Эти вещи мне вполне могут
пригодиться уже в самое ближайшее время. А одежду приобрету себе новую, благо
гостиница моя располагается в центре города, а магазинов тут пруд пруди.
И еще кое-что интересное нашел я в чемодане-близнеце. Диктофон с чужими записями.
Насколько я могу судить, это разговоры пациентки (приятный голос, интересная дикция,
но иногда будто жует слова) с врачом-психотерапевтом. Из ответов девушки, которые
напоминают просто поток сознания, можно сделать вывод, что врач использует гипноз в
качестве одного из методов лечения. Я пишу личный дневник, а бумага всё стерпит,
поэтому такой наглец, как ваш покорный слуга, собирается с нескрываемым
любопытством прослушать все сеансы и переписать их в свой блокнот. Нужно заметить,
что некоторые записи из тех, что я успел прослушать, представляют собой большую
ценность для моих скромных путевых очерков. Пожалуй, я прямо сейчас это и
проиллюстрирую.
« - Что значит Владивосток для вас? Почему вы говорите о нем как о единственной
родной стихии?
– Нет ничего, никогда ничего и не было, never no. О черт, это выносит мне мозг! Боже
мой, почему же слова получаются такими плоскими? В них нет жизни, в них нет ни