13 несчастий Геракла
Шрифт:
Я влез в машину и включил радио. Ну должна же она когда-нибудь вылезти из ванны? Через каждые десять минут я звонил в дом и слушал размеренное: ту-ту-ту-ту.
Где-то через час во двор въехал «Мерседес», и из него выбрался Сергей Петрович.
— Езжай за девочками, в кафе «Рояль», — велел он шоферу, потом увидел меня и удивился: — Ваня? Чего в машине сидишь?
Я хотел было объяснить ситуацию, но Кузьминский быстро продолжил:
— Ты извини за вчерашнее, я наорал, нахамил…
— Ерунда, вы просто устали.
— Все
— И в мыслях не было.
— Вот и славно, — кивнул Сергей Петрович, — пошли в дом.
— Он заперт, и парадный вход, и с террасы.
— Да ну? Почему?
— Похоже, в здании никого нет, у Ларисы Викторовны выходной, остальные в городе, а Анна, очевидно, моется или тоже ушла.
— Ясно, — бормотнул хозяин, вытаскивая связку ключей.
Через мгновение он пробормотал:
— Она дома, еще и на крючок заперлась, пошли через сад. Авось там только на замок закрыто.
Но и со стороны террасы нас ждала неудача.
Анна проявила похвальную осторожность. Она тщательно закрыла все входы в дом, причем накинула изнутри большие латунные крючки.
Около часа мы с хозяином тщетно пытались проникнуть в помещение. Изо всей силы дергали ручки, колотили ногами в филенки из цельного массива дуба, жали на звонок и безуспешно пытались соединиться с Анной по телефону. Я очень хорошо представлял себе, что происходит. Она лежит в джакузи, намазала лицо какой-нибудь липкой дрянью, включила плеер или радио и наслаждается музыкой, забыв о времени.
— Вот черт, — зло проговорил Сергей Петрович, — делать нечего, отойди-ка, Ваня.
Я не успел спросить, что он собирается делать, как Кузьминский подошел к альпийской горке, схватил круглый темно-серый булыжник и со всего размаха запустил его в одно из окон гостиной. Дождь осколков рухнул вниз.
— Ты можешь влезть внутрь и открыть дверь? — спросил Сергей Петрович.
Я кивнул. Это совсем не трудно, подоконник находится примерно на уровне моего пояса, я могу просто перешагнуть его.
Без особых усилий я оказался в доме, выскочил в холл, поднял крючок и впустил Сергея Петровича. Хозяин, шумно дыша, вошел в дом и покачал головой.
— Просто беда, когда вокруг одни бабы, как считаешь, Иван Павлович?
Я предпочел промолчать и почти бегом отправился в свою комнату. Как это ни странно, но толкание по очередям для меня намного более утомительно, чем самая напряженная работа.
Предвкушая мирный отдых, я вымыл руки, переоделся, сел в кресло и потянулся за книгой, но тут дверь в мою комнату распахнулась и на пороге возник Сергей Петрович.
— Ваня, — с тревогой произнес он, — иди немедленно со мной!
Слегка удивившись, я проследовал за Кузьминским до дверей его кабинета.
— Что она там делает? — отчего-то шепотом поинтересовался Сергей Петрович и толкнул створку. — Иди глянь, у меня сильно болит голова!
Ощущая
Я медленно приблизился к ней и увидел, что перед Анной лежит опрокинутая чашка, в которой был кофе. Темно-коричневая лужица растекалась по зеленой кожаной столешнице. Я удивился. Надо же, как много кофе! Чашечка выглядит небольшой, примерно на сто миллилитров. Но внезапно сообразил: лужа — это не любимый напиток инков, а застывшая, подернувшаяся пленкой кровь, кофе там совсем мало. А спустя мгновение взгляд остановился на блестящих колечках, торчащих из шеи несчастной. Ножницы!
Надеюсь, вы меня не осудите, если признаюсь, что с огромным трудом я устоял на ногах.
Отец в детстве мне внушал:
— Ваня, мужчина всегда должен сохранять трезвую голову, в любой момент, в самой экстремальной ситуации. Учись владеть собой, это умение может сохранить тебе жизнь. Ну представь, что оказался в толпе, среди потерявших рассудок людей. Человеческая масса несется, давя упавших. Никогда нельзя поддаваться стадному чувству, уйди в сторону, остановись, оглянись и постарайся трезво оценить ситуацию: может, следует бежать совсем в противоположном направлении?
Но сейчас все навыки стремительно покинули меня. Я отступил назад, споткнулся о ковер и чуть не упал.
— Что с ней? — абсолютно спокойным голосом поинтересовался Кузьминский.
— У Анны в шее ножницы, — пробормотал я и поднял глаза на портрет Глафиры.
И едва сдержал крик. На картине сияло пятно, отчего-то синее. Сергей Петрович сделал шаг вперед, покачнулся, вытянул одну руку, вторую приложил к затылку и медленно сделал второй шаг. Я стоял, окаменев, словно жена Лота, молча наблюдая за происходящим и не имея никакой возможности пошевелиться. Ноги стали словно каменные, тело налилось свинцом.
Кузьминский, шатаясь, прошел по кабинету пару метров, потом, коротко всхлипнув, широко открыл глаза и осторожно, словно нехотя, сполз на ковер. Меня отпустил столбняк, и я кинулся к Сергею Петровичу. Он лежал на спине, изо рта стекала струйка слюны. Я совсем растерялся — не знал, что делать, но тут неожиданно из холла донесся веселый голос Беллы:
— А почему у нас окно в гостиной разбито? Эй, папа, ты где? Мы приехали!
Я выбежал в коридор, плотно закрыл дверь и схватил телефон. Сначала следует позвонить в «Скорую». Анне уже не помочь, а Сергей Петрович еще жив и нуждается в помощи.