13 несчастий Геракла
Шрифт:
— Ну! — воскликнула Нора. — И что?
Я вкратце изложил ей ситуацию.
— Замечательно, — одобрила хозяйка, — едешь к этой Ванде Львовне.
Глава 23
Набрав номер, я услышал бойкий девичий голосок:
— Алле.
— Позовите Ванду Львовну, — попросил я и приготовился к тому, что девочка заорет: «Бабуся, тебя».
Но совершенно неожиданно из трубки донеслось:
— Слушаю.
Я закашлялся и повторил просьбу:
— Мне нужна Ванда Львовна!
— Говорите! — звенел дискантом бодрый, молодой
— Э… разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, представитель издательства «Миг».
— Ах, ах, ах, — запричитал голосок, — слушаю.
— Верна ли дошедшая до нас информация о том, что вы собираетесь написать книгу воспоминаний? Если да, то мы хотим купить права.
— Ох, — захлебнулась Ванда Львовна, — конечно, приезжайте.
— Можно сейчас?
— Лучше к девяти, — понизила голос старушка, — никого не будет дома.
Я сунул ключ в замок зажигания и повернул его. Мотор ровно заурчал. Понимаю, как вы удивлены и теряетесь в догадках: ну отчего мне в голову пришла мысль про издательство?
Когда, простившись с Леонидом, я уже направился было к машине, информатор бросил мне в спину:
— Ванда Львовна вздорная старуха, она не захочет общаться с вами.
Я притормозил и обернулся.
— Вы полагаете?
— Абсолютно точно знаю, — ухмыльнулся Леонид, — даже и не пытайтесь к ней подъехать. Впрочем, если не пожалеете денег, могу научить, как ее обаять.
Я спросил:
— Сколько?
— Двести баксов, — алчно воскликнул Леонид.
Любовно разгладив зеленые бумажки, он убрал их в портмоне и рассмеялся.
— Ванда Львовна мнит себя писательницей, кропает рассказики, переводит зря бумагу, сейчас пишет мемуары. Если назоветесь представителем издательства, готового купить ее труд, узнаете о Кузьминском все. Разговор следует построить так: запишите несколько вопросов, а дальше станете действовать по обстоятельствам…
Честно говоря, я не очень-то рассчитывал на благосклонность Ванды Львовны, но послушался Леонида и сейчас был вынужден признать: он свое дело знает. Старуха с голосом двадцатилетней девушки невероятно оживилась, услыхав о покупке прав. Ну что ж, издательский работник — это вполне привычная для меня роль, я ведь работал редактором в «толстом» журнале.
Я уже выруливал на проспект, когда телефон снова завыл. Я резко подал влево и чуть не столкнулся с «десяткой». Тонированное стекло опустилось, высунулась девица лет пятнадцати и рявкнула:
— Слышь, дедуля, ты козел! Поворотник-то есть?!
Вымолвив «ласковую фразу», она унеслась под рев неисправного глушителя своей тачки.
Я нервно рулил, слушая надрывный вопль сотового. Всегда исправно включаю «мигалки», но сегодня, вновь услышав звонок, напрочь забыл о предусмотрительности. Этот телефон просто с ума меня сведет своим воем, может, выбросить его, пока не заработал нервное расстройство?
Мобильник выл. Судя по настойчивости, это Николетта. И точно!
— Ваня, — заорала маменька, — быстро приезжай.
— Зачем? — осторожно осведомился я, поглядывая на часы — до девяти была масса времени.
— У меня сидит Антоша, — радостно тараторила Николетта, — он мечтает с тобой пообщаться! Скорей приезжай! Тут такой сюрприз!
Я поморщился.
— Антоша маленький, ты должен ему уступать.
А двоюродный брат беззастенчиво пользовался привилегированным положением младшего в семье и вел себя просто мерзко. Он расшвыривал мои игрушки, ломал поделки, исчеркивал ручкой книжки. А когда я пытался в честном кулачном бою выяснить отношения, тут же валился на пол и начинал рыдать.
Тетушка кидалась к сыночку, а маменька ставила меня в угол.
Когда мы пошли в школу, Николетта беспрестанно приводила мне в пример братца. «Антон не имеет троек. Он великолепно успевает по всем предметам. Тоша постоянно помогает маме. Антона обожают одноклассники, он талант, пишет картины. Ах, Тончик гениален! Ван Гог, Рубенс, Левитан — все вместе». В мой же адрес сыпались иные «комплименты»: «Вава! Ты опять принес двойку по математике, вот Антоша… Иван! Вновь раскидал вещи в комнате, посмотри на Тошу… Вава! Нельзя постоянно сидеть с мрачным видом в углу, у тебя совсем нет друзей, вон наш Антошик…»
Сами понимаете, почему к девятому классу я начал испытывать к двоюродному брату настоящую ненависть.
С возрастом острота ощущений пропала. Естественно, Антон не стал талантливым живописцем, он не выучился даже на простого художника. Наш подающий огромные надежды талант сидит на каком-то складе, короче говоря, работает кладовщиком. Деньги на похороны Ксении дал я. У родного сыночка не нашлось для погребения мамы ни рубля. Но все равно до сих пор мать постоянно ставит Антона мне в пример. Самую гениальную фразу Николетта произнесла несколько лет назад, когда никчемный племянничек разбежался с четвертой по счету супругой.
— Вот видишь! — назидательно заявила маменька. — Тоша уже в который раз разводится, просто молодец, а ты еще ни разу не женился.
Вы бы сообразили, как отреагировать на подобную филиппику? Я не сумел найти нужных слов!
— Немедленно приезжай, — стрекотала маменька, потом, понизив голос, добавила: — Знаю, что ты вредный, но Антоша, святая простота, расстроится, не увидев тебя! И потом, тут такое!..
К сожалению, я любопытен. Мне стало интересно, ну что еще выкинул милейший Антоша? И потом, если я сейчас откажу Николетте, она обозлится и до следующего визита противного братца будет меня шпынять.
Только не надо считать моего братца утонченным хлюпиком, умильно всхлипывающим при виде раненой птички. Я понимаю, что воображение уже нарисовало вам хрупкого белокурого юношу «со взором горящим». Увы, в действительности Антон при росте примерно метр семьдесят пять имеет вес более ста двадцати килограммов. Он не болен, просто, как все тучники, обожает поесть, в особенности то, что строго-настрого запрещает парню злой доктор: мучное, жирное, сладкое.
На мой взгляд, он выглядит чудовищно, но Николетта, которая каждый раз заявляет мне: «Вава, ты полнеешь, садись на диету», при виде Антоши умильно восклицает: «Ах, Тошенька, мужчина приятен, когда он корпулентный!»