13 несчастий Геракла
Шрифт:
— Вкусно? — спросила Николетта.
Антоша выпучил глаза и промычал:
— М-м-м.
— Так здорово, что язык проглотил? — усмехнулся я и сел в кресло.
Маменька решила кокетничать и, закатив глаза, сказала:
— О… так хочется клубники, но я вчера встала на весы и поняла: кошмар, ужас, катастрофа. Антоша, ты почему не ешь?
Двоюродный братец молча сидел на диване. «Небось подавился от жадности», — подумал я, но через мгновение сообразил, что с Антоном творится неладное.
На лбу братца выступила испарина, глаза
— Тебе плохо? — испугался я.
— М-м-м, — простонал Антон.
Маменька кинулась к любимцу:
— Дорогой, скажи скорей, где болит?
По-прежнему молча, Антон делал какие-то странные движения руками, он то разводил их в разные стороны, то сводил вместе.
— Послушай, — рассердился я, — хватит идиотничать, немедленно объясни, в чем дело?
— Да, Тошенька, скажи скорей, дружочек, — засюсюкала маменька.
Антон перестал изображать ветряную мельницу. Он ткнул пальцем сначала в меня, а потом в остатки клубники со сливками, по его красным щекам неожиданно потекли слезы.
— Так, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, процедила маменька, поворачиваясь ко мне, — ты опять за свое!
— Я?! Что я сделал?
— Снова подсунул Антоше вместо сахара соль, — она затопала ногами, — ты сто раз проделывал с ним такие штуки!
Правильно, а сверхумный Антон каждый раз попадался на одну и ту же уловку. Кстати, когда он решил отомстить мне той же монетой и во время очередного воскресного сборища любезно подал солонку, я, смущенный его приветливостью, сначала осторожно попробовал белую пыль и, сообразив, что передо мной сода, мигом вывернул всю емкость в суп негоднику. Только все это происходило более трех десятилетий назад.
— Николетта, мне же не семь лет, чтобы веселиться подобным образом, — возмутился я.
— Ну не знаю, — скривилась маменька, — видишь, он молчит и ясно дает понять: сливки невкусные.
Я обозлился:
— Нормальный продукт, попробуй сама.
— Ладно, — неожиданно прищурилась Николетта, — сейчас съем ложечку, только из креманки Антоши! И если там окажется соль… Имей в виду, Вава, накажу тебя.
Я пожал плечами: ну не смешно ли! Николетта собралась поставить сына в угол. Маменька схватила ложку, зачерпнула белую пену, подергала носиком и заявила:
— Запах чисто химический, не похоже на натуральный продукт, и консистенция странная, очень вязкая, как пластилин!
Я промолчал. Какой же наивной надо быть, чтобы ожидать от сливок из баллончика аромата, вкуса и качества подлинного молочного лакомства.
Николетта открыла накрашенный ротик, сунула в него ложечку и уставилась на меня.
— Ну что? — поинтересовался я. — Убедилась? Никакой соли или соды!
— М-м-м, — простонала маменька.
— М-м-м, — подхватил Антон.
— Ой, — заверещала, входя в комнату Лика. — Что это с ними, а?
— Не знаю, — совершенно искренне ответил я, — съели клубнику и завыли.
— Да? — изумилась Лика. — А я попробовала ягоды,
Внезапно Антон вскочил и выбежал из комнаты.
— Куда он? — вопрошала Лика.
— Может, его тошнит? — предположил я.
В то же мгновение Николетта рухнула на диван и забила ногами по ковру.
— Тебе плохо? — всполошился я.
Было от чего испугаться. Обычно маменька орет в любой ситуации так, что вылетают оконные стекла, а сейчас молчит.
Я налил воды и протянул Николетте.
— Выпей.
— М-м-м, — затрясла головой она.
— Не хочешь пить, тогда ляг!
— М-м-м.
Да что случилось?! В гостиную вернулся Антон и ткнул мне под нос листок бумаги. Я уставился на текст:
«У меня не открывается рот».
Совсем растерявшись, я выхватил из его пальцев ручку и нацарапал:
«Почему?»
«Не знаю, наверное, паралич».
«Отчего?»
«Не знаю!!!»
На этой фразе я сообразил, что у Антона не расцепляются челюсти, но уши-то у него хорошо слышат! Можно же его спрашивать, а не писать на листке.
— У тебя что-нибудь болит?
«Нет», — появилась запись.
— Сейчас позову доктора.
«Что было в клубнике?»
— Сливки.
«И все? Ничего туда не засовывал? Они у меня зубы склеили, намертво, я даже проглотить не успел ничего!»
— Я, по-твоему, идиот?
«Да», — написал Антон с такой злостью, что сломал ручку.
Я повернулся к Николетте:
— У тебя не раскрывается рот?
Маменька судорожно закивала.
— Совсем?
Николетта покраснела, глаза ее расширились, стало понятно, что матушка пытается разъединить челюсти.
— Сядьте на диван, — велел я, — и ждите врача.
— Может, это вирус, — испуганно прошептала вернувшаяся Лика, — вроде чумы, сейчас и нас прихватит.
Мне было очень не по себе, с подобной ситуацией я столкнулся впервые, но хорошо знаю: в случае форсмажора никогда не следует поддаваться панике, надо сохранить по мере возможности холодную голову. Если сейчас засуечусь и заахаю, Николетта мигом упадет в обморок, Анжелика устроит истерику, а Антон начнет метаться по квартире, сшибая мебель. Нет уж, надо изображать полнейшее спокойствие. И потом, похоже, им не так уж и плохо, просто по непонятной причине рот заклинило. Впрочем, иногда такое случается, зевнет человек от души, а челюсти потом не сходятся…
— Во, гляди-ка, — донеслось из коридора, и в комнату вошла страшно довольная Нюша. — Здрасте вам, — продолжила она, — зуб сделали, теперича как новый, хочешь покажу, Ваня?
— Нет, — быстро ответил я, — ступай на кухню и завари нам с Ликой чай.
Нюша шумно вздохнула и с грацией бегемота удалилась. Из кухни незамедлительно полетело ворчание:
— Ктой-то дуршлаг на месте не повесил? Зачем брали? И воды на пол надрызгали, мяту разодрали! Ну чудаки прямо! Чаво хозяйничали!
Я набрал воздуха в грудь, чтобы крикнуть: «Нюша, замолчи!»