«13-й апостол» Византии и Крестовые походы
Шрифт:
Пусть через несколько лет, но сказалисьтаки дипломатические комбинации, которые затевал еще Михаил VII Парапинак. Хотя, разумеется, совсем не так, как это представлялось тогда императору. Трудно сказать, какой мотив был для герцога определяющим – честь дочери и рода или желание захватить Константинополь. Не исключено, что в данном случае они слились воедино – для тех времен самые высокие этические понятия нередко мирно уживались с прагматическими желаниями.
Так или иначе, но 28 июня 1080 г. Гвискар встретился с Григорием VII Гильдебрандом в Чепрано, чтобы выяснить коекакие актуальные вопросы, в том числе получить благословение на будущий поход в Константинополь.
Их беседа продолжалась очень долго, и, разумеется, ее содержание осталось для всех тайной. Хотя, как говорят, норманн поклялся на Евангелии папе в верности, после чего тот дал ему свое благословение на будущие военные подвиги и даже обещал корону Западной империи, на которую вполне естественно претендовал Германский король Генрих IV. После этого герцог начал подготовку к грандиозному походу на Восток142.
Надо сказать, что папа не обманул Гвискара: после встречи с вождем норманнов Гильдебранд попросту приказал епископам Апулии и Калабрии помогать Роберту Гвискару в походе против «схизматиков» и активно поддержать его своими воинскими силами143.
Это было, как мы сейчас увидим, далеко не лишним. Да, с одной стороны авторитет Гвискара находился на недосягаемой высоте. И когда он, отправляясь в поход, по просьбе своей второй жены Сигельгайты Салернской (1040—1090) и графов назвал наследником своих владений в Калабрии и на Сицилии младшего сына Рожера Боско (1060—1111), то тут же получил брачное предложение от графа Тулузы Раймунда IV де СенЖиля (?—1105), будущего графа Триполи. Тот был готов отдать за юного Рожера свою дочь красавицу Матильду (1062—1094). Разумеется, согласие было получено, и жених поспешил отправиться на Сицилию, чтобы отпраздновать свадьбу.
Однако норманны вовсе не горели желанием воевать с Византией – их вполне обоснованно смущал тот факт, что в самом лучшем случае войско Гвискара не превышало 1300 рыцарей, что выглядело смехотворно мало для завоевания такой громадной Империи. С великим трудом Гвискару удалось убедить своих соотечественников и вассалов начать приготовление к походу, победа в котором совсем не казалась многоопытным норманнам предрешенной. Потому помощь папы пришлась очень кстати144.
Об этих приготовлениях вскоре стало известно Вотаниату, и Никифор III, снабдив Комнина деньгами для снаряжения армии, направил юного военачальника на норманнов. Вероятно, он рассчитывал, что полководец в очередной раз добудет ему победу, но сейчас у Алексея были уже другие планы. Не дойдя немного до Адрианополя, он внезапно сделал остановку и отказался выплачивать солдатам жалованье. Обманывая их, военачальник утверждал, будто император не снабдил его необходимыми средствами.
Что называется, «играя на публику», Комнин начал раздавать воинам собственные деньги и имущество, говоря: «Если бы было возможно, я обогатил бы таких замечательных и умных людей, как вы!» Естественно, он добился того, чего хотел – солдаты были готовы отдать за него жизнь и одновременно с этим возненавидели василевса. Тогда Комнин решился на следующий, в общемто довольно
И действительно, поехал. Но для того, чтобы… при встрече с Никифором III в очередной раз уверить того в своем верноподданническом чувстве. А попутно провести последнюю рекогносцировку перед решительными действиями. 8 февраля 1081 г. Комнин вернулся к войску и объявил, будто за попытку защитить интересы солдат император приказал его арестовать и предать суду (!), и только благодаря счастливой случайности ему удалось вырваться из столицы. Нетрудно догадаться, что после этого войско дружно провозгласило Алексея Комнина императором и двинулось на Константинополь. Попутно Алексей направил гонцов к Дукам, и кесарь Иоанн, поспешивший к нему на помощь, оказал Комнину большую услугу, снабдив мятежников деньгами и присоединив к ним отряд наемниковугров145.
Когда об этом узнал Никифор III Вотаниат, он немедленно отдал приказ арестовать семейство Комнинов. Но предупрежденная Алексеем Анна Далассина, взяв с собой дочерей, внуков и невесток, укрылась в Храме Святой Софии. Император потребовал от нее оставить храм, но та, уцепившись за иконостас, заявила, что, только отрубив руки, ее можно вывести отсюда. Вскоре к Анне прибыла Ирина, решившая разделить с родственниками и не любящей ее свекровью все тяготы и опасности.
Авторитет семейств Комнинов и Дук был настолько высок в народе, что василевс не осмелился прибегнуть к силе. Он вступил в новые переговоры, в результате которых Анна Далассина согласилась перейти в Петрийский монастырь под гарантии безопасности со стороны царя. Теперь им оставалось только ждать завершения волнующих событий146.
А Комнин и его союзники не спешили овладевать Константинополем, все еще представлявшим собой неприступную крепость. Почти два месяца продвигалась мятежная армия к столице, в течение которых Алексей собирал денежные средства и пополнял ее новыми отрядами. Одновременно с этим Комнину пришлось вступить в переговоры с Никифором Мелиссином, пребывавшим со своим войском у города Дамалиса. Тот откликнулся на предложение объединить усилия против Никифора III, но предлагал разделить Римскую империю, пожелав взять себе Восток, а Комнину уступив западные фемы. Конечно, тот отказался, выдвинув встречное условие – предоставить Никифору титул кесаря и дать ему в управление Фессалоники; тот, подумав, согласился147.
В конце марта 1081 г. войско Алексея подошло к стенам Константинополя. Нельзя сказать, что у императора не оставалось сил бороться с Комнином, но, как обычно, Алексей перекупил командира отряда германских наемников, и те 1 апреля 1081 г. открыли ворота города вооруженному сброду, который привел с собой молодой претендент. Однако и теперь дело заговорщиков еще не было решено окончательно. Вотаниат не собирался оставлять трон и приготовил отряд гвардейцеввикингов, чтобы разогнать отряды мародеров, заполонивших Константинополь.
Все решил столичный патриарх Косьма I, которого кесарь Иоанн убедил во избежание кровопролития склонить царя к добровольному оставлению власти. Архиерею не составило большого труда выполнить данное поручение, и, отправившись в Храм Святой Софии, Никифор III Вотаниат объявил о своем уходе с царства. Он принял монашеский постриг и переехал в обитель Перивлепт. Напоследок он бросил своему окружению только одну фразу: «Жалею лишь о том, что в монастыре нельзя будет вкушать мяса, а более ни о чем».