1356 (др.перевод)
Шрифт:
Мир вокруг Томаса наполнился топотом копыт, этот дьявольский топот сливался в одну мелодию с грохотом барабанов французов, которые, казалось, не замечали всадников, приближающихся с тыла.
Теперь они скакали по лугу. Томас пустил лошадь в карьер. Уже недалеко. Французы находились на расстоянии всего двух выстрелов из лука, и сто шестьдесят всадников рассеялись по полю.
Сначала вниз в небольшую ложбину, а потом вверх по склону, где лошади топтали сломанные виноградные лозы. В вышине развевался флаг Святого Георгия, пики опустились, приготовившись
– Святой Георгий!
– Святая Квитерия!
– прокричал какой-то гасконец.
– Прикончить их!
– прорычал каптал, и всадники позволили своим лошадям мчаться со всей скоростью, а люди в задних рядах французов, где скрывались самые трусливые, обернулись и увидели огромных животных и воинов в доспехах, надвигающихся на них, и были побеждены еще до того, как атакующие достигли цели.
Флаги были брошены, а люди побежали, неуклюже из-за своих доспехов. Через мгновение лошади уже были среди них, пики вонзались в покрытые сталью тела, а топоры рубили кирасы и крушили кости, и осенний воздух наполнился кровавым туманом, а Томас услышал собственный голос как бы со стороны и ощутил крайнее возбуждение.
– Святой Георгий!
– и обрушил шип на конце алебарды на шлем француза, предоставив своей лошади самой высвободить оружие.
Барабанщик бросил свой огромный барабан и побежал, но один из всадников повернулся и мимоходом рассек ему череп мечом, перед тем как развернуться обратно, чтобы атаковать французского рыцаря.
Томас снова взмахнул мечом и рассек меч француза. Лошадь встала на дыбы и сбила врага копытами. Сэм убил арбалетчика топором.
– Ненавижу чертовых арбалетчиков!
– крикнул он и опустил топор тому на голову.
– Как яйцо разбить, - прокричал он Томасу.
– Кто следующий?
– Держитесь вместе!
– крикнул каптал. Их было всего сто шестьдесят, а колонна короля Франции насчитывала три тысячи воинов, но эти сто шестьдесят рассеяли задние ряды французов, которые теперь в отчаянии бежали на запад. Передние ряды, дерущиеся за изгородью, услышали звуки паники, и вся колонна двинулась обратно, так что англичане триумфально заревели и пошли вперед. Появились и другие всадники, в этот раз со стороны южного конца строя, и эта нестройная атака вновь прибывших довершила панику. Французы и вправду запаниковали. Они бежали, все они, и каптал велел своим людям отступить.
Сто шестьдесят человек разбили армию, но противник по-прежнему сильно превосходил их числом, французы осознали это и начали формировать строй, чтобы отразить атаку всадников.
Трое схватили молчаливого лучника Пита, и Томас с ужасом увидел, как они сбили его лошадь наземь топорами, вытащили Пита из седла и забили до смерти булавами.
Томас поскакал в их сторону, но добрался слишком поздно, он яростно взмахнул алебардой и разрезал клинком шею врага.
– Ублюдки!
– прокричал он, а потом быстро развернул лошадь и поскакал прочь от ударов их топоров. Он последовал за капталом на север, за пределы досягаемости французского оружия.
Люди
Это походило на сгоняемое пастухами стадо овец. Угрожающие французам всадники приближались, но те не сделали никакой попытки заново сформировать строй, а просто продолжали бежать на запад.
Орифламма исчезла, но Томас мог различить голубой и золото французского штандарта, который по-прежнему реял в центре дезорганизованной толпы.
Все больше и больше англичан и гасконцев хватали своих лошадей, чтобы присоединиться к погоне.
Они отправлялись вниз, в неглубокую долину, а потом вверх, к плоской вершине поля Александра, с которого этим утром атаковали французы, а теперь в атаку пошли всадники.
Группы людей наскакивали на дезорганизованных французов, размахивая оружием, лошади кусались, и паника французов возросла, превратившись в отчаяние, когда их строй распался.
Остававшиеся вместе небольшие группы пытались защищаться. Знатные рыцари выкрикивали, что они богаты, и сдавались.
Английские лучники бросили луки и вложили свою чудовищную силу в топоры, булавы и молоты. Люди вопили, кто кровожадно, а кто от ужаса.
Французская армия теперь потеряла всякий порядок, французов разбивали на все меньшие и меньшие группы, на которые нападали озверевшие в битве воины с потными лицами и стиснутыми зубами, желавшие только одного - убивать.
И они убивали. Француз отражал атаку двух лучников, отбиваясь от ударов их топоров своим мечом, потом он сделал шаг назад, споткнулся о лежащее тело и тоже упал, и лучники ринулись вперед, размахивая топорами, француз вскрикнул, когда клинок вонзился в его плечо, и попытался встать, снова упал и сделал широкий взмах мечом, отразив удар топора.
Томас видел, как француз стиснул зубы, а его лицо передернулось от отчаянных усилий. Он парировал удар другого топора, а потом закричал, когда второй лучник рассек его бедро.
Француз попытался воткнуть в противника меч, выплевывая сломанные от усилий зубы, но этот отчаянный удар был отражен, и топор с хрустом опустился на лицо, а шип алебарды вонзился в живот, тело содрогнулось в чудовищном спазме, когда он умер. На мгновение лицо, выглядывающее из-под шлема, залила кровь, но когда лучники встали на колени, чтобы обыскать тело, она уже исчезла.
Кин спешился и стоял над трупом, живот которого был рассечен алебардой ирландца. Кишки вывалились на жнивье, а рядом с трупом находился одетый в ту же ливрею с желтыми кругами на голубом поле человек постарше с бледным морщинистым лицом, седыми волосами и аккуратно постриженной бородой.
Он носил латы с золотым распятием, украшавшим нагрудник. Лицо было искажено страхом. Очевидно, он сдался в плен Кину, потому что ирландец держал в руках шлем француза, увенчанный крестом и длинным голубым пером, развевавшимся сзади.