1356 (др.перевод)
Шрифт:
– Ты всё правильно сделал, - повторил Томас. Взошла луна, и последние лучи солнца на западе исчезли. Томас сделал знак Кину, чтобы тот к нему присоединился, когда пошел на ферму, где держали Бертийю.
– Хочу, чтобы ты проехался к замку, в пределах слышимости, - сказал он ирландцу.
– Никакого оружия. Расставь руки широко, чтобы показать, что ты не вооружен.
– И я и правда буду без оружия?
– Да.
– Иисусе, - произнес ирландец.
– А на какое расстояние стреляет
– Гораздо дальше, чем до того места, с которого тебя будет слышно.
– Так ты хочешь моей смерти?
– Если бы поехал я, - объяснил Томас, - думаю, они могли бы выстрелить, но тебя они не знают, и язык у тебя подвешен.
– Ты и правда это заметил?
– Они не будут стрелять, - ободряюще произнес Томас, надеясь, что это правда, - потому что захотят услышать то, что ты скажешь.
Кин запустил пальцы в шерсть двух волкодавов, подошедших к его ногам.
– И что я скажу?
– Скажи, что я обменяю графиню на Женевьеву и моего сына. Их будут сопровождать не больше трех человек с каждой стороны, обмен состоится на полпути между лесом и замком.
– Из-за этого вся эта кутерьма?
– спросил Кин.
– Из-за графини?
– Лабруйяд хочет ее вернуть.
– Ах, как трогательно. Должно быть, он ее любит.
Томас предпочел бы не думать о том, почему граф хочет вернуть Бертийю, он знал, что совершая этот обмен, приговаривает ее к мучениям и, возможно, к смерти, но Женевьева и Хью были для него гораздо важнее. Как жаль, подумал он. Но это неизбежно.
– И когда я должен доставить это послание?
– спросил Кин.
– Сейчас, - сказал Томас.
– Лунного света достаточно, чтобы они заметили, что ты не вооружен.
– Для того, чтобы прицелиться из арбалета, тоже.
– Да, - согласился Томас.
Он нашел графиню на огромной кухне фермы, комнату пересекали массивные балки, с которых свисали сушеные травы. Там был отец Левонн, священник из Кастийона д'Арбизон, а Питт охранял ее.
Питт, у которого не было другого имени, был высоким, худым и молчаливым человеком с костлявым лицом, прямыми волосами, перевязанными изношенной тетивой, и глубоко посаженными глазами.
Англичанин из Чешира, он присоединился к эллекенам в Гаскони, выехав из леса, как будто уже находился вместе с ними, а потом просто молча встал в строй.
Питт был мрачен и замкнут, и Томас подозревал, что он дезертировал из какого-то другого отряда, но также он был превосходным лучником и знал, как повести за собой людей в битве.
– Рад, что ты вернулся, - пробурчал он, увидев Томаса.
– Томас, - с облегчением произнес отец Левонн, встав с кресла, находившегося рядом с Бертийей.
Томас сделал ему знак не вставать. Бертийя сидела за
Глаза графини были красными и заплаканными. Он подняла взгляд на Томаса.
– Ты собираешься меня вернуть, так ведь?
– Да, миледи.
– Томас..., - начал отец Левонн.
– Да, - резко ответил Томас, обрывая ту попытку протеста, которую готов был сделать священник.
Бертийя опустила голову и снова заплакала.
– Ты знаешь, что он со мной сделает?
– У него моя жена и сын, - ответил Томас.
Она тихо всхлипнула.
– Иисусе, - прошипел Кин рядом с Томасом.
Томас не обратил внимания на ирландца.
– Мне жаль, миледи, - сказал он.
– Когда?
– спросила она.
– Нынче ночью, надеюсь.
– Я бы предпочла умереть, - сказала она.
– Томас, - промолвил отец Левонн, - позволь мне пойти поговорить с графом.
– И что хорошего, черт возьми, это принесет, по твоему мнению?
– Томас задал вопрос более резко, чем намеревался.
– Просто позволь мне поговорить с ним.
Томас покачал головой.
– Граф Лабруйяд, - сказал он, - злобный ублюдок, жирный злорадный и разгневанный ублюдок, к этому времени он, вероятно, уже пьян, и, разреши я тебе отправиться в его замок, возможно, оттуда ты уже не выйдешь.
– Тогда я останусь там. Я священник. Я иду туда, где во мне нуждаются, - отец Левонн помедлил.
– Позволь мне поговорить с ним.
На мгновение Томас задумался.
– Может быть, если ты останешься снаружи.
Левонн поколебался, а потом кивнул.
– Подойдет.
Томас взял Кина под руку и отвел его во двор фермы.
– Не позволяй отцу Левонну заходить в замок. Они могут сделать из него еще одного заложника.
Ирландец, казалось, на мгновение потерял дар речи, но потом к нему вернулась способность говорить.
– Боже ж ты мой, - произнес он с тоской в голосе, - она так прелестна.
– Она принадлежит Лабруйяду, - резко ответил Томас.
– Она может затмить звезды и обратить разум мужчины в дым, - сказал Кин.
– Она замужем.
– Такое прелестное создание, - продолжал Кин изумленно, - заставляет поверить, что Господь и правда любит нас.
– А теперь найди свежую лошадь, - велел Томас, - вы с отцом Левонном доставите послание в Лабруйяд.
Он повернулся к священнику, который последовал за ними под лунным светом.
– Можешь говорить, что хочешь, отец, но если ты не убедишь графа отпустить Женевьеву, я обменяю графиню.