14-я танковая дивизия. 1940-1945

Грамс Рольф

Поэтому только небольшой части дивизии посчастливилось своевременно прибыть в место назначения и подняться на борт корабля. Главные силы, точно исполняя полученные приказы, прибыли слишком поздно — особенно в Виндау. Стоя на берегу, они видели, как отчаливали последние конвои, состоявшие из минных тральщиков, десантных барж, быстроходных торпедных катеров, плавучих баз, одномачтовых спортивных судов и других мелких посудин, и как советские самолеты атаковали их со всех сторон. Однако их надеждам на то, что к вечеру прибудут новые суда, чтобы забрать и их, так и не суждено было сбыться.

В конце концов от 25 до 30 тысяч солдат и офицеров прибыли с этими конвоями, а также на истребителях и транспортных самолетах люфтваффе, в землю Шлезвиг-Гольштейн

и там были интернированы англичанами. Подразделениям 14-й танковой дивизии, которые в общем и целом составляли менее десятой части высадившихся в Германии войск Курляндской группировки, в качестве места расквартирования был указан округ Ольденбург на самой оконечности полуострова Вагрия. После прибытия последних судов там смогли собраться почти в полном составе командование дивизии, артиллерийский полк, 2-й батальон 108-го панцер-гренадерского полка и отряд полевой жандармерии. Танковый полк, батальон связи и тыловые службы были представлены лишь частично. А от остальных подразделений дивизии явились только более или менее мелкие группы бойцов.

По меньшей мере, для солдат этих подразделений дивизии уже после непродолжительного пребывания в плену должны были распахнуться врата свободы, пусть поначалу даже довольно сомнительной и ненадежной. Надеждам на скорое возвращение домой прочих, оставшихся в Курляндии бойцов дивизии, среди них большей части обоих гренадерских полков, саперного батальона и подразделений танкового полка, ко всеобщему огорчению, не суждено было сбыться.

Таким же разным было для них как время пленения, так и первоначальное обращение с ними победителей. В то время как небольшие отряды были взяты в плен 8 или 9 мая по пути в Либау или на окраине города, где их разоружили, ограбили, избили прикладами и доставили в ближайший лагерь, который чаще всего представлял собой обычный луг, обнесенный колючей проволокой, более крупные подразделения в основном численностью до батальона, находившиеся в районе Виндау, оставались совершенно не затронутыми репрессиями со стороны русских вплоть до 11 мая. Даже после прибытия советских команд по приемке боевой техники и оружия под командованием генерала их положение не ухудшилось. Наоборот, им разрешили сохранить свои автомобили, кроме того, они получили указание взять со складов запас горючего, достаточный сначала на 150 километров пути, а потом даже на 500 (!), и продукты питания на две недели. Помимо того, им разрешили взять со склада недостающие предметы обмундирования или поменять старое, изношенное обмундирование на новое. Неудивительно, что предпринятые еще в ночь на 9 мая попытки к бегству с помощью рыболовных катеров и других небольших морских судов, прерванные из-за высокой волны, больше не повторялись. Понятно, что при таком развитии событий все поверили заверениям русской стороны в том, что предстоит всего лишь регистрация «интернированных» в сборных лагерях и что после этого уже ничто не будет мешать их скорому возвращению на родину.

Разумеется, и до этих групп немецких солдат доходили слухи о грабежах, изнасилованиях и убийствах мирного латышского населения, но они были склонны рассматривать такие случаи как превышение власти отдельными пьяными советскими солдатами или как акты мести со стороны красных партизан. Они еще больше укрепились в этом убеждении, когда во время марша на юг неоднократно наблюдали, как офицеры сопровождения недолго думая расстреливали тех красноармейцев, которые пытались грабить нагруженные продовольствием автомобили. И первые впечатления, полученные ими в сборных лагерях, были не всегда негативными, так как часто встречались советские офицеры, которые были не лишены известной доли объективности и даже благородства. Например, в Вайнёде, где дислоцировалось советское моторизованное гвардейское соединение, между немецкими и русскими солдатами часто завязывался непринужденный разговор, в ходе которого противник очень высоко отзывался о достижениях 108-го панцер-гренадерского полка. «Вы из 108-го? Хорошие старые

знакомые! — звучало при этом на ломаном немецком. — Всегда отвечали контратакой на нашу атаку! Вы знаете, кто такой Стаханов? Мы говорили о вас: «Контратака стахановцев!» Вот только одного мы никак не можем понять. У вас всегда были такие большие потери. Но тем не менее вы держались. А ночью снова шли в контратаку. Как такое было возможно?»

Несколько дней спустя перед примерно тысячью немецких солдат выступил с речью один из красных главнокомандующих генерал Масленников. В своем выступлении он тоже отметил отвагу и стойкость, с которой 108-й панцер-гренадерский полк держал оборону на своем участке фронта, и заверил, что с немецкими солдатами будут обращаться уважительно. Но чего стоили обещания генерала, который, очевидно, явился лишь для того, чтобы у всех на глазах присвоить себе отличную трофейную «лейку»? Уже никто не поверил в его утверждение, что 7-я битва неизбежно привела бы к крушению Курляндского фронта. Самодовольное хвастовство было, по крайней мере с точки зрения немецкого солдата, недостойно офицера, а тем более генерала. Почему же он тогда не атаковал, если был так уверен в своей победе?

100 стрелковых дивизий, 2 механизированных корпуса, 2 танковых корпуса и 18 отдельных бронетанковых бригад, поддержанных авиационными эскадрами целого воздушного флота с одной стороны и 24 дивизионные группы численностью до полка и 1 эскадрилья истребителей люфтваффе с другой стороны: наверняка это была бы такая битва, которая потребовала бы от немецкой стороны напряжения всех сил. Но мы были твердо убеждены в том, что для русских она закончилась бы так же безрезультатно, как и все предыдущие.

Но теперь, по-видимому, уже не имеет никакого смысла спорить об этом. Так как даже если самоотверженная борьба группы армий «Курляндия» и войдет в военную историю под знаком «так и не была побеждена на фронте», то все равно она была не в силах предотвратить общее поражение Германии. Как вскоре выяснилось, в такой же малой степени она могла уберечь храбрых солдат, которые вели эту борьбу, от тяжкой судьбы советских военнопленных, обреченных на долгие годы пребывания за колючей проволокой.

Повсюду, где до сих пор русские соблюдали по крайней мере внешние формы приличия, они сбросили маски и постепенно открыли свое истинное лицо. После того как они взяли под контроль последние немецкие формирования, они, видимо, уже не видели причины скрывать свои подлинные намерения. Теперь уже не говорилось ни слова о скором возвращении на родину. В отличие от первых дней теперь уже редко можно было услышать русское «скоро домой»! Вместо этого начались грабежи и многочасовые допросы. Все чаще в лагерях мелькали красно-синие фуражки политкомиссаров, и в конце концов охрана, которую до сих пор несли местные армейские воинские части, перешла в руки частей НКВД.

Уже в мае началась общая отправка военнопленных на восток. Из местечка Шлок под Ригой офицеров распределили по лагерям в районе Боровичи — Новгород — Ленинград, в Мордовии и в районе реки Печоры. Часть рядовых осталась в Прибалтике, в Риге, Митау и Плескау (Пскове). Других отправили пешим маршем в лагеря, разбросанные по Валдайской возвышенности.

Но позади всех опустился невидимый занавес молчания.

Приложения

Приложение 1.

Командиры и исполняющие обязанности командира 14-й танковой дивизии

Генерал-майор Генрих фон Приттвиц унд Гаффрон

Командир дивизии с 1.10.1940 по 14.03.1941

Погиб 10.04.1941 вблизи города Тобрук в Ливии

Генерал-майор Фриц Кюн

Командир дивизии с 15.03.1941 по 30.06.1942

Погиб 15.02.1944 (во время бомбардировки Берлина)

Генерал-майор Фердинанд Хайм

Командир дивизии с 1.07.1942 по 31.10.1942