140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина

Чуев Феликс Иванович

В Варшаве произошло восстание. На улицах этого города лилась кровь польских патриотов. О начале и намерении этого восстания мы не знали. Оно было спровоцировано Миколайчиком с той целью, чтобы до прихода советских войск в Варшаву сформировать правительство и тем самым поставить Советский Союз перед фактом. После того как мы узнали о восстании в Варшаве, была спланирована операция. Операция оказалась неудачной. Жуков в своей книге пишет об этой операции, что к ней не имел отношения, что она проводилась по предложению Сталина. Прочитав книгу Жукова, я в Генштабе поднял материалы. Оказалось, что Жуков грешит искажением истины: там стоит его подпись».

– Жуков узко немножко подходит. Политическая сторона не совсем понятна. Штеменко тут неплохо пишет и, конечно, дополняет кое-что. Это издано где-нибудь? Конечно, не издано…

– Вам передавал привет Грабин Василий Гаврилович, конструктор пушек. Я с ним недавно познакомился. Он мне подарил журнал с его книгой «Оружие победы» и написал: «Вот как ковалось оружие победы в эпоху И. В. Сталина».

Я у него спросил: «Как по вашему мнению, Сталин умный был человек?» – «Умный – не то слово. Умных много у нас. Он душевный был человек, он заботился о людях, Сталин. Хрущев сказал, что мы не готовились к войне. А я все свои пушки сделал до войны. Но если б послушали Тухачевского, то их бы не было».

– Он хорошо очень написал. Молодец, – соглашается Молотов.

– Он говорит: «Я попросил Тухачевского выставить на смотре нашу пушку. Тот наотрез отказался. Тогда я сказал, что заявлю в политбюро. Эта пушка оказалась самой лучшей в войну. Сталин сказал 1 января 1942 года: „Ваша пушка спасла Россию…“ О Тухачевском написали: „Бонапарт. Он мог стать изменником“».

– Какой он Бонапарт? Он не смог стать, он был изменником, гнуснейшим изменником, опаснейшим.

27.05.1974

– Вот говорят, Сталин не послушал Жукова, приказал не сдавать Киев, – замечает Молотов, – и говорят: Жуков прав. Но Сталин не послушал Жукова, предлагавшего фактически сдать Москву, но об этом не говорят. То, что пишут о Сталине, – самая большая ложь за последнее время.

Жуков упрекает Сталина, – говорит Молотов. – Я не думаю, чтобы Сталин считал так, как Жуков пишет, что главное направление будто бы на Украину. Я этого не думаю. И не думаю, чтобы ссылка на Сталина у Жукова была правильная. Я ведь не меньше Жукова знал о том, что Сталин говорит, а об этом я не помню. Я этого не помню. Я это не могу подтвердить. А факты говорят о том, что немцы шли действительно прежде всего на Москву. Они споткнулись около Смоленска, и хочешь не хочешь, пришлось поворачивать на Украину… Главное – Москва, а не Украина, но Сталин при этом, конечно, считался и с тем, чтобы не дать им возможности толкнуться к Донбассу и к Днепропетровску.

– Жуков пишет, что Донбасс и Киев на три месяца отодвинули Московскую битву.

– Потому что немцы уперлись в Москву. Не сумели. С этим надо считаться… Поэтому тем более на Жукова надо осторожно ссылаться… Вы сейчас можете что угодно говорить, я немножко ближе к этому делу стоял, чем вы, но вы считаете, что я забыл все… [12]

14.01.1975, 04.10.1985

Сдать Москву?

– Ходят слухи, что в 1941 году в политбюро было голосование, сдавать Москву или нет. Могло быть такое?

12

В литературе встречаются попытки противопоставить Сталина и Жукова друг другу. На вечере, посвященном Г. К. Жукову, в Центральном Доме литераторов, я слышал, как в ответ на некоторые выступления ораторов маршал авиации С. И. Руденко заявил:

– Во время войны я не раз был свидетелем разговоров Верховного с Жуковым и могу сказать, что их отношения были полны взаимного уважения. Со стороны Сталина это было отношение к выдающемуся полководцу, со стороны Жукова – отношение младшего по должности к старшему, как и принято в армии. Во многих книгах и кинофильмах (тут С. И. Руденко явно имел в виду сидевшего в президиуме артиста М. Ульянова, неоднократно исполнявшего роль Жукова в разных кинофильмах. У меня есть фотография, где Жуков смотрит на снимок с Ульяновым в его роли и при этом говорит: «А ведь Ульянов похож на меня. Почти».) изображается, что Жуков чуть ли не левой ногой открывает дверь в кабинет Сталина. Это не соответствует действительности.

Мне тоже довелось беседовать с Г. К. Жуковым и узнать его суждение.

– К моему глубокому сожалению, – сказал Георгий Константинович, – мои личные отношения со Сталиным не сложились. Но он уважал мою военную голову, а я ценил его государственный ум.

Подумав немного, Жуков добавил:

– Сталин меня снимал, понижал в должности, но попробуй меня кто-нибудь при Сталине обидеть – Сталин за меня голову оторвет!

Конечно, это были отношения двух крупных людей, знавших цену друг другу. Когда в одном документе кто-то переусердствовал, назвав заместителя Верховного Главнокомандующего Жукова первым заместителем, маршал возразил:

– Я не первый, а единственный!

Известна оценка, данная И. В. Сталину в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления»:

«Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах… В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

– Не могло быть! – восклицает Молотов. – Нет! Конечно, не

могло. Чепуха, абсолютная чепуха. Логически не могло быть. Тогда это предательство – в тот момент голосовать. Тогда могут сказать, что высказалось большинство. И если было бы меньшинство-большинство, то это меньшинство уничтожили бы прямо потому, что это предательское дело!

– Такой разговор ходит еще и потому, что были моменты, когда Жуков практически предлагал сдать Москву.

– Он допускал это. Голованов об этом писал. А голосование в политбюро – это чепуха! Это абсурд. Это только могло присниться кому-то.

(Думается, что в ту пору в политбюро могло быть уже единодушное мнение, поэтому голосование исключалось.)

21.12.1979

…Я спросил, были ли у Сталина колебания в октябре 1941 года – уехать из Москвы или остаться?

– Это чушь, никаких колебаний не было. Он не собирался уезжать из Москвы. Я выезжал всего на два-три дня в Куйбышев и оставил там старшим Вознесенского. Сталин сказал мне: «Посмотри, как там устроились, и сразу возвращайся» [13] .

13

По этому поводу распространилось немало небылиц. И в документальной, и в художественной литературе довелось читать о том, как Сталин приехал к ожидавшему его поезду и чуть ли не два часа ходил по платформе, раздумывая, уезжать или не уезжать ему из Москвы в Куйбышев. Один из охранников Сталина, А. Рыбин, сказал мне, что такого случая не было, а стоявший у платформы поезд предназначался для В. М. Молотова и дипломатов. Кто-кто, а охрана знала точно, где и когда бывал Сталин. Однако попытки эвакуировать Верховного в Куйбышев были, но поговорить с ним об этом никто не решался. Тогда попробовали узнать косвенно:

– Товарищ Сталин, когда отправить из Москвы полк охраны?

– Если будет нужно, я этот полк сам поведу в атаку, – ответил Сталин.

Мне рассказывали бывшие командующие, что когда в 1941 году они приезжали с фронта в Москву, то звонили в Кремль, в основном затем, чтобы узнать, уехал Сталин или нет. Узнавали, что он в Москве, и сразу появлялась уверенность в победе.

Молотов дал высокую оценку Жукову как военному:

– Рокоссовский менее тверд и настойчив, правда, Жуков – горлопан. Но я убедился в его способностях, когда, уже в конце войны, Сталин пригласил Василевского и спросил, сколько потребуется времени для взятия Кенигсберга?

«Две-три недели», – ответил Василевский.

Потом был вызван Жуков, который дал реальную картину предстоящего штурма и сказал, что это очень непростое дело, которое потребует два-три месяца. Так и вышло.

07.05.1975, 16.07.1978

Маршал Шапошников – хороший человек. Сталин хорошо к нему относился. Он из царских офицеров. Но только благодаря ленинскому пониманию момента истории мы заняли такие позиции в настоящее время, которые никому, никаким Шапошниковым были не под силу. Но он к политике и не рвался. В своем деле был силен [14] .

И у Жукова в политике ничего бы не вышло, хоть он и рвался. Василевского я очень хорошо знаю. Очень хороший военный генштабист. А как командующий – Жуков в первой тройке. Жуков, безусловно, Рокоссовский войдет. Кто третий – надо подумать. Рокоссовский – очень приятный человек. Прав Голованов, что личные качества Рокоссовского даже заслоняли его выдающиеся полководческие данные.

14

Во время войны маршал Шапошников болел и попросил освободить его от поста начальника Генерального штаба. Сталин сказал ему:

– Борис Михайлович, работайте только четыре часа в сутки, а все остальное время лежите дома и думайте, думайте, думайте…

В Первую мировую войну офицеры должны были проверять унтер-офицерские посты и записывать в тетрадь, но ленились ездить, и тетрадь привозили к ним. Начальство узнало об этом и велело приклеить тетрадь к столу сургучными печатями. Тогда стали привозить тетрадь вместе со столом. Пришлось приклеить эту тетрадь сургучом к подоконнику – тут уж не вырубишь! Борис Михайлович любил рассказывать этот эпизод (Центральный Дом литераторов, вечер памяти маршала Б. М. Шапошникова. 13.02.1981).

02.04.1978

– По характеру для крутых дел Жуков больше подходил, – говорит Молотов.

– Если бы Жуков пришел к власти, он объявил бы себя вождем, спасителем русского народа, – утверждает Шота Иванович.

– Но авторитет у него был, – говорю я.

– В правительстве у Жукова авторитета, конечно, не было, – говорит Молотов. – Среди военных – да.

19.04.1977

Медали

Хотели сделать медаль «40 лет битвы под Москвой», но отменили, чтоб не портить отношения с ГДР…

– Здесь лучше, по-моему, не допускать такой камень, – говорит Молотов. – Кто-то поторопился.

– А насчет Малой земли – сделают?

– Это да. Тут будет, – соглашается Молотов. – Малая земля у нас теперь более серьезное дело, чем большая земля.

04.12.1981