15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
Но я пошла — к ней. Даже воспользовалась транзитным автобусом: в то время на их ветке метро разрыв был. Игорь оставил мне деньги на тумбочке: точно столько, сколько заплатил за свое бритье, но в двойном размере за выезд на дом. После стрижки я одна прогулялась в сосновом парке. Шла до другого метро больше часа. Хотела забыть обиду. Даже не поняла, на что обиделась? Что его самого не оказалось дома, хотя он прекрасно знал, во сколько я приду?
В другие разы мы с ним пару раз пересеклись, но не общались. Кто я для него была? Девочка-парикмахер, почти школьница, с которой Вера Ивановна
Один раз он только заговорил со мной. Это когда Вера Ивановна позвала его на кухню и заявила, что ему пора стричься. Челка уже вовсю лезла в глаза. Я не предлагала свои услуги. Я боялась спросить, что с его больным другом? Может, он из-за траура не стрижется?
— Мне не нужно стричься, бабушка. Я же сказал, что отращиваю волосы. Эй, Малина, сколько времени потребуется, чтобы дорастить их до плеч?
— Четыре года, не меньше.
— Отлично! — он нагло усмехнулся. — Ты же на четыре года вперед клиентов не записываешь?
— Не записываю, — проглотила я его глупую и горькую шутку.
За два года Игорь так и не подстригся. Хвост не носил. Кого в кумиры взял? Не Преснякова же младшего! Не спросишь. Он же не разговаривает с птушницами! Он у нас теперь дипломированный экономист! А я — шушера парикмахерская.
12. "Он все проспал"
— Игорь, ты спишь? — позвонила я, когда закрыла двери парикмахерской на ключ.
— Я уехал, чтобы тебе не мешать. Можешь не спешить. Собаку твою покормил с руки. Она поужинала.
Я чуть не оступилась на ступеньке.
— Как ты себя чувствуешь?
Хотела спросить: почему? Так сказал же — чтобы не мешать.
— Не умираю, — ответил как-то слишком грубо, или проблема в сотовой связи…
Ненавижу мобильники, они дебильники, всю жизнь мне испортили… Половую так точно!
— Я рада, что тебе лучше. Рада…
А у самой на ресницах слезы, губа задрожала — пришлось закусить. И вот так, с закушенной сказать:
— Ну пока… Тогда…
И отключить телефон, чтобы он не услышал всхлипывания.
Чего ты ревешь, Дура с большой буквы? Сама же сказала ему поправляться быстрее и валить. Он и свалил. Правда, не совсем поправился, но желание женщины для него закон.
Пришла домой, полезла в холодильник и по шкафчикам. Начала выгребать купленные им продукты. С ожесточением! Потом очнулась и посмотрела на часы. К маме не припрешься. Пусть даже и на такси. Не попру же я это все на себе! Я только собаку таскаю. Отвезу все это троглодитам-племянникам завтра. А сегодня я буду реветь!
Что-то давно мне не было так тоскливо… Одной. С собакой…
Дело, наверное, в дожде за окном. Комбинезон, грязные лапы, скуление из-за подгузника… Я жалуюсь? Да нет… Может быть… Вот и дождь начал стихать, аккорды осени уже почти не слышны… Спи, Грета,
Я уже тоже на диване. Перестелила постель. И затащила собаку к себе на подушку. Грета удивилась, но не особо сопротивлялась. Она единственное живое существо в квартире. Другое живое ушло, сбежало туда, где вкуснее кормят…
Долго лежала без сна. Вспоминала… Себя в восемнадцать. Как наконец набралась смелости и позвонила Игорю сама — на мобильный, когда так и не сумела дозвониться на городской до Веры Ивановны, чтобы договориться о времени очередной стрижки. Он ответил коротко, что его бабушка в моих услугах больше не нуждается. И отключил мобильник. Я не стала перезванивать. Ком встал в горле…
Баба Вера не могла меня послать. Умерла? Тогда почему меня не пригласили на похороны, ведь Вера Ивановна относилась ко мне как к подружке? Никуда ведь не ходила и никого, кроме внука, не видела. Я бы постояла в сторонке на кладбище, никого из его родственников не смущая. У меня был тогда чёрный плащ на все случаи жизни и чёрный зонт, мужской, потому что мужские зонты шире… Мог, но зачем?
Может, конечно, все намного прозаичней. Никто не умер. Просто Игорь привел домой девушку и не желает больше лишних разговоров между мной и бабушкой, ну и заодно хочет обезопаситься, чтобы девушка его ко мне не приревновала. Ну а вдруг? Мне же было тогда всего восемнадцать… И я была влюблена… В него.
Я поняла это, когда прошел месяц, второй, третий… Пройдет еще не один, а я так больше никогда и не увижу Игоря Знаменева… Я тогда тоже плакала… Тихо, в подушку. Сейчас громко и в собачью холку. Хотя и знала, что увижу этого козла, если не завтра, то через месяц, через два, через три… Нашла о ком плакать! Он обо мне вообще не печется!
Семнадцать лет назад я решила, что клин клином вышибают. И вообще мне уже восемнадцать, пора начинать вести половую жизнь и не краснеть на профосмотре из-за вопросов гинеколога.
Согласилась на первого же парня, который захотел со мной познакомиться. Все там же… В парикмахерской! В парикмахерской не только все сплетни района собираются, но и вершатся судьбы и рушатся… Жизни!
Я была домашней девочкой. Если не работала и не училась, сидела дома. Под надзором бабушки из-за старшей сестры. И сама понимала, что ходить куда-то одной не безопасно. Ходить куда-то можно только с мальчиком, а мальчик просто так с девочкой не ходит. Ну, больше недели.
У нас с Максимом это случилось на восьмой день знакомства. Ну, на третью встречу. Когда он предложил переждать дождь у него дома, я сразу поняла, что выйду оттуда уже без того, что раньше девушки берегли до свадьбы.
Максим меня не бросил после этого. Еще и очень удивился, что оказался у меня первым, и даже загордился. Ну и я себе не меньше удивилась — в процессе думала об Игоре, представляла себе его, а потом полночи ревела, решив, что с ним не было бы так противно. В общем с самого начала я не дала Максиму шанса стать для меня всем. Почему же я так болезненно восприняла его уход? Ну так потому что, наивная дурочка, думала, что для него-то я значу все! Самая красивая девушка в компании — да ее надо хватать и в ЗАГС бежать.