15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
— Тебя жду. Видишь же. Выходи. А то будешь мне сопли лечить.
— Я не одета и собака давно выгуляна.
— Я не выгулян. Одевайся и выходи без собаки. Я подожду. Это даже лучше. Пойдем поужинаем вместе в кой-то веке.
— Может, поднимешься?
Я ведь уже не девочка. Я женщина, хотя бы по возрасту.
— Не могу, Малина. Мне перед твоей бабушкой стыдно за прошлый визит и… Ну, я к тебе приехал, понимаешь? К тебе…
Я все понимала. И тело все поняло: сжалось и заболело. Во всех местах. Особенно ноги. Работа целый день на ногах их
Я села на валик собранного дивана. Ноги не слушались. И я не слушала доводов разума. У меня год его не было. Год… Никого…
— Я одна, поднимайся.
Я не стала говорить про бабушку. Не хотела выслушивать соболезнования, пусть даже и искренние. Иначе разревусь, а реветь перед ним мне не хотелось. Перед ним я должна выглядеть красивой, взрослой и сильной. Я взбила волосы и пошла к двери. Грета оглушительно залаяла на позывные домофона.
— Это свои! Молчи!
Но она не замолчала, даже когда увидела, кто пришел. Она-то не дура, всегда понимала, что никакие это не свои, это чужие пришли… По душу ее хозяйки. А у хозяйки душонка жалкая, ей страшно отказать…
Вот так и жду его и открываю двери с улыбкой. Красивая, взрослая, сильная — с такой любо-дорого спать. С такой невозможно жить, потому что такая давно живет одна и при том самостоятельно.
За все эти пятнадцать лет Игорь, получается, ждал меня всего одну минуту. Ну, может, две, пока мы говорили с ним по телефону.
— Малина! Как же я соскучился!
Он поднял меня до потолка, так и не вручив букет — хотел отстегать им по спине, точно веником. Я-то тут при чем? Это ты носился где-то, как сраный веник. Скучал… В чужих объятиях. Скучал… А я скучала одна.
И сейчас проглотила всю обиду, чтобы впиться ему в губы. Во время поцелуя, конечно, можно его придушить, но трудно: Игорь не первый день дам обхаживает. Знает все их штучки и обиды. Не опустил меня на пол. Даже выше, кажется, поднял и подтянул к себе — и я потеряла тапки. Ну да, вот всю жизнь и бегу к нему, роняя тапки…
И все же чуточку я его придушила. Для острастки, так сказать, потому что сказать ничего не могла. Наконец он оторвался от моих губ, чтобы дохнуть в меня мартовским морозцем. Нет, мартовским жаром — у него даже уши нагрелись, у этого мартовского котика. И улыбка до этих самых теплых ушей доползла. Это я ему щеки растянула, пытаясь разглядеть за его улыбкой акулий оскал. Собака лаяла. Собака наскакивала на него со спины. Он стоял скала скалой. Дуб! Пень!
— Дай цветы поставлю… — выдала я в такт колотушки наших сердец и собачьего лая.
— Да к черту цветы!
И к моему ужасу Игорь швырнул букет на пол.
Я ахнула, но не из-за незавидной судьбы роз, а потому что Игорь впился мне зубами в мочку.
— Не будем терять ни минуты. Твоя бабушка уже видела меня в стельку пьяным. Второго подобного позора я не переживу…
— Она не придет… — вжалась я в его гладкую щеку.
— Опять пасет правнуков? Уже круглосуточно, что ли?
— Нет. Бабушки больше нет.
Он отстранил
— Давно?
Я кивнула.
— Я ж совсем недавно был…
Четыре месяца прошло. Недавно…
— Мне уйти? — и он даже отступил.
— Я тебя ждала…
15. "Колючий ежик"
Прямо-таки насмешка судьбы… Наш первый секс случился в пустой квартире, в которой больше не было Веры Ивановны, а наш очередной, открывший череду любовных «гостей» Игоря, в моей, когда не стало бабушки. Другими словами, нас испортил квартирный вопрос.
Тогда я вошла в его квартиру, прижимая к животу огромную сумку с инструментами, точно щит, который меня не спас. Это же не пояс верности! Кому верности? Себе!
Все изменилось до неузнаваемости. Евроремонт, никакой старой мебели. Точно пришла к другому человеку. Да, к другому. Он просто остался внешне похожим на того, кого я когда-то обрила наголо.
— Я начал новую жизнь. Абсолютно новую, — заявил Игорь, одергивая футболку, которая в этом одёргивании не нуждалась.
Руки, что ли, вытер мокрые? Лучше бы забрал у меня сумку. В натопленной до невозможного квартире нужно быстрее избавиться от пуховика, шарфа, шапки и ботинок на рифленой подошве. Ноябрь, не лето! Нос красный. Почти шмыгаю.
— Чай?
Я мотнула головой. Мне хотелось подстричь его и уйти. Я совершенно не вписывалась в европейский интерьер старого кирпичного дома. Была в нем ярким пятном. А он… Только длинные волосы делали его не таким, как все. А через полчаса он станет обыкновенным. И зачем мне это чудо?
— Я на работе не пью, — выдала я с улыбкой.
Опасливой, вымученной.
— А я и не предлагаю тебе в чай коньяк.
— Ну, ты меня понял. Я хочу сначала подстричь тебя. Можно мне руки погреть под горячей водой?
— Может, на горячей чашке лучше?
— Нет.
Я шмыгнула. Совсем по-детски. Впрочем, если судить по фоткам того времени, я не очень-то и повзрослела за те два года, которые мы с ним не виделись. А он… Даже в футболке выглядел достаточно взрослым. Если бы я, наверное, увидела его в деловом костюме, как в последующие встречи, у меня бы рука с ножницами на него не поднялась.
— Ты волосы когда мыл?
— Утром.
— С кондиционером?
Он снова кивнул.
— Дай потрогать…
Вот, что я такое сказала — хоть бы фразу иначе построила: дай проверю… Качество исходного материала.
Нет же, потрогать… Дай потрогаю твои волосы, потому что мечтала об этом столько лет!
И я трогала их, слишком долго, и никак не могла оторваться…
— Хороший парик получится! — вспыхнула, вернув себя наконец на спираль времени.
Даже шаг в сторону сделала.
— Думаю, я легко их расчешу…
— Куда мне лучше сесть?
Я оглянулась — стерильный бокс, черти бы тут натоптали! Но натоптала пока только рыжая чертовка.