151 эпизод ЖЖизни
Шрифт:
И хотя доверие израильской публики к тому, что привозят из России, сильно подорвано, на «+1» все билеты раскуплены, и это приятно. В жарком Израиле на сцене театра «Гешер» два вечера подряд будет идти снег, который мы привезли с собой (улыбка).
7 мая
Приятно было вернуться в прохладную, весеннюю, обезлюдевшую из-за праздников, незапылённую Москву. Не припомню, когда видел её такой. Даже не верится, что после праздников на почти пустых проспектах будут пробочный ад, духота и напряжение.
Гастроли в Израиле дались непросто. Хотя премьерой в «Гешере» я очень доволен. Многие смыслы, связанные с ощущением родины и связи с ней, прозвучали для израильской публики иначе. Не острее, а именно иначе. А что-то из того, что является острым
А главное – очень много разговоров про то, как у них всё замечательно и как в России всё мрачно. Только спектакли и собравшаяся на них публика давали ощущение нормального и универсального общения. Порадовали студенты-музыканты, которые съехались из разных городов Украины и России и учатся у прекрасных педагогов.
Провожали меня вчера мои друзья, не видел я их два года, они меня страшно ждали, на четыре дня побросали все дела, рассказали мне, что с ними эти два года происходило… я пытался им рассказывать о себе, а они махали рукой и говорили, мол, мы-то про тебя всё знаем, следим, ЖЖ читаем. Перед тем как с ними расстаться я позвонил в Москву, чтобы узнать, какая погода, мне сказали: хорошо, но прохладно. «Прохла-а-адно, – печально протянул один из моих друзей. – Хорошо, когда прохладно». Мы обнялись, я направился в аэропорт, а они – к своим машинам. Когда ещё свидимся? В ситуации, когда остро ощущается, что подлинные культурные связи рвутся и становятся всё тоньше, на вопрос, когда свидимся, ответить трудно.
Хочется сказать спасибо моей израильской публике за звенящую тишину, за слёзы и долгую овацию, а точнее – за острое понимание… Сегодня буду играть в Москве.
8 мая
Вчера испытал острейшее разочарование… Нет, точнее сказать – облом. Утром купил молока. Я редко пью молоко, но иногда испытываю неодолимое желание выпить стакан молока. Так вот, купил утром пакет молока в хорошем магазине. Да что там хорошем – в очень дорогом, самого обычного молока, просто этот магазин – ближайший. Принёс его в свою съёмную московскую квартирку и понял, что просто так молока выпить не хочу, а хочу непременно кекс с изюмом. Решил, что потерплю и вечером, после спектакля, не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой получу простое гастрономическое удовольствие.
День прошёл в маете, потом был спектакль, который закончился в начале двенадцатого. Около полуночи заехал в круглосуточный магазин, нашёл тот самый кекс, который имеет незыблемый и знакомый с детства вкус… Буквально бегом забежал в подъезд, мысленно подгонял лифт… Зашёл домой, но сразу не схватил молоко, не достал нож, не отрезал кусок… Сначала разделся, умылся, включил телевизор, нашёл старый фильм с Аркадием Райкиным, налил молока в классический гранёный стакан, отрезал два кусочка кекса, положил их на блюдечко, сел поудобнее…
Молоко оказалось прокисшим. Не совершенно прокисшим, а с неприятной, но внятной кислинкой. От огорчения, беспомощности и облома я даже развёл руками и посмотрел по сторонам, будто желая найти сочувственный взгляд. Мне было в этот момент так себя жалко, что я чуть не расплакался. Я почувствовал себя обманутым, одиноким и несчастным. А сегодня молока не хочется. Вот такая притча.
Сегодня сыграю «+1» в Москве, а завтра наконец доберусь до дома, правда, всего на два дня. Надеюсь, дома молока захочется, потому что там оно всегда есть и хорошее.
10 мая
Закончились праздники. Все парады и гулянья прошли мимо меня: в это время я летел домой. Вечером, усталый, смотрел телевизор и даже
Я довольно долго думал и осознал простую, но удивительную вещь… Я думал над тем, из чего, из кого и как складывался и сложился у меня и у большинства тех, кто меня чуть старше и сильно младше, образ воина Той Самой Войны? Я же очень хорошо помню День Победы в 1975-м, 1980-м и 1985 году. Ветеранов было много. В 1975-м это были совсем ещё не старые мужики. Напротив, мужики лет пятидесяти, вполне крепкие. Главное – их было много. В каждом дворе, каждом подъезде. 9 Мая они надевали свои пиджачки, часто очень поношенные и мятые, с медалями и орденами, какие-то кепочки или шляпы-сеточки, куда-то утром уходили, а к обеду уже были пьяненькие. Сидели во дворах, выпивали, принимали поздравления. Мой дедушка с ними сиживал. Всё это были мужички весёлые, в большинстве своём сильно пьющие и также в своём большинстве невысокого росточка. Дед мой ростом 166 см часто говаривал, что был далеко не последним в строю и что немцы в основном были повыше… Помню, как эти мужики старели на глазах, как их становилось всё меньше. И трудно мне было угадать в них воинов, трудно было представить их в касках, с оружием… И дедушку своего было трудно представить солдатом, он же дедушка! Хоть я и знал, что он воевал на самых страшных участках, даже подо Ржевом.
Я понимаю сейчас, что образ солдата, защитника и победителя, сложился из других картин и лиц. Для нас, для большинства, Родину защищали наши замечательные актёры в совершенно выдающихся фильмах о войне. Для меня Родину защищали гениальные Кононов, Павлов, Борисов на своей самоходке в фильме «На войне как на войне», Борис Плотников в «Восхождении», Олег Даль в «Женя, Женечка и катюша» и на своём пикирующем бомбардировщике, удивительным образом с самого детства фундаментально впечатался в мои представления о Великой Отечественной Николай Олялин и сыгранные им измождённые офицеры… Для меня легли на разных рубежах великий Кашпур, Лапиков, весёлый танкист в исполнении Носика, великий Баталов в «Летят журавли», весь экипаж «Торпедоносцев» во главе с Нахапетовым… тонущая в болоте Лиза Бричкина и все остальные персонажи фильма «А зори здесь тихие»… Партизанами для меня были и останутся Ролан Быков и весь его отряд из «Проверок на дорогах»… И маленький Коля Бурляев в «Ивановом детстве», и Вячеслав Тихонов, который защищал Родину в разных частях и родах войск, от одесского морячка, до штандартенфюрера. Это Шукшин, это Бурков со своим противотанковым ружьём, Никулин в «Двадцать дней без войны», Смирнов, Леонид Быков, Глузский… Это, в конце концов, Окуджава и Высоцкий со своими песнями. Я не смогу перечислить всех – их очень много, лиц любимых актёров, которые в нашем сознании защитили Родину. И даже реальный маршал Жуков в нашем сознании имеет лицо Михаила Ульянова и его же голос.
Я переключал вчера с канала на канал и смотрел похожие друг на друга кадры свежевыпеченных фильмов типа «Диверсанты», «Туман», «Небо в огне» и проч. Как же всё это дурно, пошло, а главное – равнодушно сделано! Освоены огромные бюджеты, эфирное время заполнено новой продукцией, изображающей войну. Многое спешили изготовить специально к 65-летию Победы. На экранах новые лица в военной форме Великой Отечественной…
Я посмотрел фильм «Туман» по Первому каналу страны. Не думал, что смогу такое увидеть. Этот фильм можно сравнить с культурным преступлением. Он свидетельствует о таком циничном отношении к, казалось бы, незыблемой, святой теме, что диву даёшься! Да и трудно представить выход такого фильма на экран главного канала в День Победы в стране, где прежними кинематографистами накоплен уникальный и неповторимый опыт воплощения на экране Великой войны. Мне хочется сказать: «Остановитесь, опомнитесь!»
Сейчас много говорится… и наши премьер и президент гневно и пафосно говорят о переписывании истории в разных странах, говорят о принижении роли Советского Союза в достижении Великой Победы. Они всё правильно говорят. И при этом руководимое ими государство выделяет колоссальные средства на пропагандистское безобразие. Именно безобразие! Все эти бесконечные новые фильмы и сериалы о войне, все эти «Туманы» и «Диверсанты», все эти попытки, заигрывая, привлечь к теме войны не знающую о ней молодёжь – есть не что иное, как переписывание истории. Причём самым бездарным и пошлым образом. И в этих фильмах как раз и осуществляется низвержение образа нашего солдата и искажение сути случившегося.