1812 год. Пожар Москвы

Земцов Владимир Николаевич

После возвращения Наполеона из Петровского в Кремль, когда император увидел невозможность сохранить боеспособность армии в условиях узаконенного грабежа, он решил остановить дальнейшее разграбление. Приказ «немедленно остановить грабеж» был им отдан 20 сентября [983] . Но выполнить его оказалось невозможным. Маршал М.К.Ж. Лефевр отдал на следующий день приказ по гвардии, в котором говорилось: «Император в высшей степени недоволен тем, что, несмотря на приказ, требующий прекратить грабеж, не видно, чтобы подразделения гвардии, выделенные для поиска припасов, возвратились в Кремль… Все военные чины гвардии, которые возвращаются в Кремль с вином, продуктами и всеми теми вещами, которые получены в результате грабежа, должны арестовываться…» [984] . Однако разнузданность солдат Великой армии, и даже солдат императорской гвардии уже перешла всякие пределы. В приказе от 23 сентября по гвардейской дивизии Ф.В.Ж.Ф. Кюриаля было отмечено: «Гофмаршал двора (Ж.К.М. Дюрок — В.З.) оживленно возмущался тем, что, несмотря на повторные запреты, солдат продолжает отправлять свою нужду во всех углах и даже под окнами императора» [985] . 29 сентября (через 9 дней после приказа императора!) в приказе по дивизии Кюриаля говорилось: «Беспорядки и грабежи вчера, прошлой ночью и сегодня возобновились Старой гвардией в такой степени и в такой недостойной манере, каких не было никогда ранее» [986] . Тем же днем помечен приказ дня по всей армии за подписью начальника Главного штаба Великой армии Бертье и генерала Монтиона, из которого следовало, что грабежи продолжаются и заявлялось, что с 30 сентября солдаты, продолжающие мародерствовать, будут преданы воинским комиссиям и осуждены «по строгости законов» [987] .

983

Приказ

дня по императорской гвардии. 20 сентября 1812 г. // Registre d’Ordre du 2-е regiment de grenadiers a pied de la Garde Imperiale (OP РНБ. Fr. Q. IV. № 95. Л. 114°6.)

984

Приказ дня по императорской гвардии. 21 сентября 1812 г. // Extraits du livre d’ordres 2-e Regiment de grenadiers a pied de la Garde imperiale… № 95. P. 683.

985

Приказ дня по императорской гвардии. 23 сентября 1812 г.//Ibid. Р.685.

986

Приказ дня по императорской гвардии. 29 сентября 1812 г.//Ibid. Р.690.

987

Приказ дня по Великой армии. 29 сентября 1812 г. // ОР РГБ. Ф. 41. К. 165. Ед. 16. Л. 2.

Бесконтрольный грабеж Москвы Наполеону удалось остановить только к началу октября. Но теперь перед ним стояла задача подготовиться к эвакуации и начать отступление. Специальная комиссия под руководством генерального секретаря генерального интендантства А.Ш.Н.Ф. Сен-Дидье должна была собрать все драгоценности, найденные в Москве, особенно в кремлевских соборах. Серебряные и золотые люстры, кадила, оклады икон и прочие предметы из драгоценных металлов должны были быть переплавлены в слитки [988] , «…собраны многочисленные драгоценные вещи в церквях Кремля, дабы в качестве трофеев отправить их в Париж, а также многочисленные слитки золота, которые, вы, без сомнения, получите в руки», — отписал своему отчиму 15 октября чиновник интендантского ведомства Проспер [989] . Кастеллан записал в журнале 16 октября: «Собрано и переплавлено столовое серебро кремлевских церквей и передано казначею армии» [990] . «…Его величество, — записал в журнале 28 сентября Пейрюсс, — решил забрать из церкви Кремля серебряные полосы, которыми отделаны стены, также как и восхитительную люстру из массивного серебра» [991] .

988

См.: Попов А.И.

989

Проспер — отчиму. Москва, 15 октября 1812 г. // АВПРИ. Л. 282; Lettres interceptees. P. 149.

990

Castellane E.V.E.B. Op. cit. P. 170.

991

Peyrusse G.J. Op. cit. P. 105.

Из московского Кремля должны были быть вывезены и все другие вещи, которые, по мнению Наполеона, представляли какую-либо ценность, не только материальную, но и — для русского человека — символическую. 9 октября Наполеон продиктовал 23-й бюллетень Великой армии. В нем говорилось о том, что «знамена, взятые русскими у турок во время разных войн, и многочисленные иные вещи, бывшие в Кремле, отправлены в Париж. Найдена Мадонна, украшенная бриллиантами, она также отправлена в Париж» [992] . Должен был отправиться в Париж и крест с колокольни Ивана Великого. «Русский народ, — записал 28 сентября Пейрюсс, — связывает обладание крестом Святого Ивана с сохранением столицы; Его величество не считает себя обязанным обходиться с какими-либо церемониями с врагом, который не находит иного оружия, кроме огня и опустошения. Он приказал, чтобы крест с Ивана Великого был увезен, дабы быть водруженным на доме Инвалидов. Я отметил, что, в то время как рабочие были заняты этой работой, огромная масса ворон носилась вокруг них, оглушая своим бесконечным карканьем» [993] . По свидетельству Кастеллана, крест с колокольни Ивана Великого (cnvanowitch), свалившись, даже сломался [994] .

992

23-й бюллетень Великой армии. Москва, 9 октября 1812 г. // Napoleon I. CEuvres de Napoleon I. P. 68–69.

993

Peyrusse G.J. Op. cit. P. 105.

994

Castellane E.V.E.B. Op. cit. P. 170. Запись от 16 октября 1812 г.

Все чины Великой армии, готовясь к эвакуации, основательно запасались награбленным в Москве добром. Московские «сувениры» могли представлять собой «ящичек, в котором находился медальон в форме сердца, кружева, окаймленные золотом, булавку, несколько жемчужин, немного китайки», «великолепную шубу лисьего меха, покрытую лиловым атласом» (лейтенант Паради), «шесть добрых дюжин хвостов куницы» (полковник Паркез), «шали для Софи и Клары, которые очень хорошие» (кирасирский офицер Жорж), «два воротника из куницы» (начальник протокольного и бухгалтерского отдела государственного секретаря Билле), «портрет Павла I, надевшего все свои ордена» (некий Ж. Лаваль), «шаль из кашемира стоимостью от 1200 до 1900 франков» (шеф эскадрона Г. де Ванс)… Некоторые письма из Москвы в этом плане особенно впечатляют. Вот, например, письмо Дунина-Стжижевского, начальника штаба польской кавалерийской дивизии: «…сделал несколько покупок для тебя на добром рынке, — пишет граф своей жене, урожденной Потоцкой, в Варшаву, — но они настолько хороши для перепродажи, что можно взять за них очень хорошую цену… Мне сказали, что соболя, за которые я заплатил 24 франка золотом за два гарнитура — это недорого, но в сравнении с тем, как это было в первые дни, эта цена непомерная. Я обрыскал по улицам, чтобы найти какие-либо вещи, но они закончились…» «Я не могу не сожалеть сильно о том, что, придя [в Москву] более скоро, я мог бы купить тысячи вещей по дешевой цене» [995] . С поражающей дотошностью бухгалтера перечисляет в письме жене «приобретенные» в Москве меха «рыцарь без страха и упрека», «покоритель редутов» генерал Ж.Д. Компан: «Вот, моя дорогая, что мне удалось достать из мехов: лисья шуба — частью полосы черные, частью красные; лисья шуба — частью полосы голубые, частью полосы красные. Лисьи шкуры в этой стране [только] добывают, а гарнитуры из них [здесь] не делают. Эти две шубы, о которых сообщил ранее, очень хорошие; большой воротник из лисы серо-серебряный; воротник черной лисы. И тот, и другой очень красивые…» [996]

995

П. Дунин-Стжижевский — жене. Москва, 12 октября 1812 г. // АВПРИ. Л. 146; Lettres interceptees. P. 79.

996

Ж.Д. Компан — жене. Москва, 14 октября 1812 г. // РГАДА. Д.253. Л. 1–2; Lettres interceptees…Р.97–98.

Рисунок, сделанный начальником топографического бюро императора Наполеона Л.А.Г. Бакле д’Альбом в Москве, на котором он представил свою жену в русских мехах(АВПРИ. Ф. 133. Оп. 468. Д. 1842. Л. 285)

Очевидно, что и внешний вид европейской армии, оказавшейся в столице «варваров», тоже изменился радикальным образом, «…я смог купить по дешевой цене теплую шубу, с помощью которой я смог утеплить мой старый гарик (плащ. — В.З.). — Пишет 22 сентября полковник Паркез. — Я сконструировал с помощью солдата большие сапоги из шкуры медведя, мехом вовнутрь, и я закончил перемены в своем внешнем виде, утеплив мехом мой нос, да, смейся, мой нос мехом» [997] . «Я, к счастью, нашел гренадера, — повествует в письме к жене помощник начальника топографического кабинета императора Л.А.Г. Бакле д’Альб, — который согласился сделать новые теплые подкладки к моим мундирам. Я подогнал хорошую шубу (хотя и старую), чтобы ездить на лошади… егерь починил мои сапоги, и он же мне обещал пару ботинок из шкуры, чтобы в них наполовину поместить эти сапоги. Я покрыл беличьим мехом мой парижский картуз…» [998] «Достал очень большую женскую шубу из лисы и белого атласа, и она мне хорошо служит. Я предпочитаю ее всему другому», — писал К.А. Лами, чиновник, прикомандированный к военным комиссарам [999] .

Когда армия тронулась из Москвы, она являла собой картину уже значительно разложившегося военного организма. Вюртембергский лейтенант К. Зуков, например, при выступлении из Москвы имел только один эполет, а поверх мундира был надет домашний шлафрок красного бархата, «отороченный кроликом», на голове вместо потерянного кивера было «нечто вроде каски» [1000] . Сержант полка фузелеров-гренадеров Молодой гвардии А.Ж.Б.Ф. Бургонь надел поверх рубашки «жилет из стеганого на вате желтого шелка», который «сам сшил из женской юбки, а поверх всего большой воротник, подбитый горностаем»; «через плечо висела сумка на широком серебряном галуне» [1001] . Р.Э.Ф.Ж. Монтескьё барон Фезенсак, командир 4-го линейного полка, наблюдая, как Великая европейская армия выступала из Москвы, подумал, что это «спектакль, который напоминает войны азиатских завоевателей» [1002] . Москва превратила армию европейскую в армию азиатскую.

997

Ф.И.А. Паркез — жене. Москва, 30 сентября 1812 г. // АВПРИ. Л. 109; Lettres interceptees. P. 61.

998

Л.А.Г. Бакле д’Альб — жене. Кремль, 15 октября 1812 г. // РГВИА. Ф. 151. On. 1. Д. 92. Л. 70-70об.; Lettres interceptees. P. 111.

999

К.А. Лами — г-ну Буше. Москва, 19 октября 1812 г. / / Lettres interceptees. P. 168.

1000

Suckow К. von. D’lena a Moscou. Fragments de ma vie. P., 1901. P. 199.

1001

Цит. по: Бургонь. Пожар Москвы и отступление французов. 1812 год. СПб., 1898. С. 63–64.

1002

Цит. по: Fezensac М. The Russian Campaign, 1812. Athens, 1970. P.52.

Армия стала «варварской» не только внешне. Наполеон, покидая Москву, в мстительном ожесточении решил уничтожить то, что осталось. Чиновник Итасс (вероятно из почтового ведомства) написал 14 октября о том, что армия готова «покинуть Москву и уничтожить все запасы муки, вина, фуража и всего остального, что нельзя транспортировать, вплоть до того, чтобы не оставлять никаких ресурсов для тех жителей, которые остаются…» [1003] . 20 октября, двигаясь к Малоярославцу, Наполеон отдал приказ о разрушении Москвы: «22-го или 23-го, к 2 часам дня, предать огню магазин с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме дома для детского приюта. Предать огню дворцы Кремля. А также все ружья разбить в щепы; разместить порох под всеми башнями Кремля…» После эвакуации гарнизона следовало в 4 часа дня взорвать Кремль. «Следует позаботиться о том, чтобы оставаться в Москве до того времени, пока сам Кремль не взорвется. Следует также придать огню два дома прежнего губернатора и дом Разумовского» [1004] . В 26- м бюллетене от 23 октября Наполеон сообщил миру: «Эта древняя цитадель, которая столь же древняя, как сама монархия, этот первый дворец царей, не существует!» [1005]

1003

Итасс — г-ну Колэнкампу, директору эстафет его величества. Москва, 14 октября 1812 г. // АВПРИ. Л. 180; Lettres interceptees…Р. 103; Chuquet A. Lettres de 1812. № 33.

1004

Наполеон — Бертье. Троицкое, 20 октября 1812 г. // Napoleon I. Correspondance de Napoleon I. P. 278–279.

1005

26-й бюллетень Великой армии. Боровск, 23 октября 1812 г. // Napoleon I. CEuvres de Napoleon I. P. 73–76.

Так закончилось пребывание Великой армии в Москве. Наполеон и его армия, входившие в русскую столицу как носители западноевропейской цивилизации, ведущие «гуманную» войну, а вышли из нее, готовые отплатить «скифам» «той же монетой». Позже, находясь на о. Св. Елены, и создавая для Европы миф о русской кампании, Наполеон скажет: «В 1812 году, если бы русские не приняли решения сжечь Москву, решения неслыханного в истории, и не создали бы условия, чтобы его исполнить, то взятие этого города повлекло бы за собой исполнение миссии в отношении России…» [1006] «Мир в Москве предопределил бы окончание моей военной экспедиции», — заявил Наполеон в другой раз и нарисовал далее блестящую картину благоденствия и процветания Европы [1007] . С тех пор, когда мир услышал голос узника Св. Елены, история о московском пожаре 1812 г. стала своего рода символом противопоставления Западной Европы «варварству русских». То, что война и Великую армию тоже сделала «варварской», было быстро и прочно забыто.

1006

Montholon. Op.cit. P.228.

1007

Las Cases A.E.D.M. Op. cit. s.a. T. 2. P. 145 (запись от 24 августа 1816 г.).

Заключение

Накануне Великого пожара 1812 года в Москве, согласно официальным данным, насчитывалось 9257 домов. После пожара осталось только 2761 [1008] . Общий материальный ущерб исчислялся несколькими млрд. рублей. Еще больший, и совершенно невосполнимый ущерб, был связан с потерями людских жизней (после освобождения Москвы из нее было вывезено и сожжено 11955 человеческих трупа; немало людских останков продолжало оставаться зарытыми в черте города) и духовных ценностей (в огне погибли уникальная библиотека Д.П. Бутурлина, собрание А.И. Мусина-Пушкина с его единственной рукописью «Слова о полку Игореве», бесценные коллекции Московского университета…).

1008

Рапорт Ивашкина Вязмитинову. 21 октября 1812 г. // Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч. 2007. С. 396. Существуют и другие цифры, однако, в целом, больших различий в них не наблюдается.

Вместе с тем, конечным следствием московской трагедии (наряду, разумеется, с рядом других событий и обстоятельств) стало изгнание захватчиков из России и крушение империи Наполеона. «Русские, — писал великий историк С.М. Соловьев, — не могли бы без стыда раскрыть славной книги своей истории, если бы за страницей, на которой Наполеон изображен стоящим среди пылающей Москвы, не следовала бы страница, где Александр является среди Парижа».

Великий московский пожар 1812 года стал результатом стечения множества обстоятельств: преобладания в городе деревянных строений; исхода почти всех жителей из столицы; грабежей, произведенных как солдатами наполеоновской армии, так и мародерами из числа местного простонародья; природными и погодными условиями… Однако все это вовсе не опровергает того факта, что у пожара были и организаторы, предопределившие начало и масштабы катастрофы. Главную и решающую роль в его организации, безусловно, сыграл главнокомандующий Москвы Ф.В. Ростопчин. Он не только вывез из города водяные насосы, организовал агентов московской полиции для производства первых пожаров, но и, как он выразился, «поджог дух народа», которым «легко зажечь множество факелов». Осуществить последнее было делом наиболее сложным, с чем, однако, Ростопчин справился блестяще, проявив не только виртуозный талант манипулятора настроениями черни, но и высочайший цинизм, жестокость и презрение к собственному народу.

Что же касается приказов, по-видимому, все же отданных М.И. Кутузовым в целях уничтожения оставляемого в Москве армейского имущества, то они вряд ли выходили за рамки обычных мер военного характера. Более того, очевидно, что деятельность Кутузова во многом помешала Ростопчину организовать более решительное и, так сказать, «превентивное» уничтожение столицы еще до вступления в нее армии Наполеона.

Если ответственность Ростопчина в организации московского пожара очевидна, а роль Кутузова достаточно определенна, то вопрос о влиянии на эти события императора Александра I, вероятно, никогда окончательно не будет прояснен. В любом случае понятно, что Александр (как и в целом российская политическая и военная элита) воспользовался фактом сожжения Москвы для возбуждения патриотических чувств и разжигания ненависти к захватчикам. «Уже слышен нам глас Всеавгустейшего монарха, который взывает: “Потушите кровию неприятельскою пожар Московский”», — читаем мы в приказе по русской армии М.И. Кутузова от 19 октября (ст. ст.) 1812 г. [1009] За два дня до этого в официальном «Известии об освобождении Москвы» был назван и виновник сего пожара: Москву отдал на разграбление Наполеон, и «нещастная Москва, жертва лютости, вдруг во многих местах воспылала» [1010] .

1009

ОПИ ГИМ. Ф. 160. On. 1. Ед. хр. 213.

1010

Собрание высочайших манифестов, грамот, указов… СПб., 1816. С. 54.