1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

Портной Лев Михайлович

— Да, я знаю, — прервал меня государь.

— В действительности, — продолжил я, — британский кабинет выделил миллион, а семьсот тысяч — это та сумма, что дошла до кронпринца.

Александр Павлович повел бровями, побуждая меня к дальнейшей откровенности.

— Триста тысяч фунтов поделили между собою камергер его высочества Веттерштедт и гофмаршал Адлеркрейц. Они прибудут в Або в свите кронпринца и будут сообщать графу Румянцеву о малейших нюансах в настроении Бернадота. Они подскажут, если что-то пойдет не так…

— Что-то пойдет не так… — задумчиво повторил государь.

— Маловероятно, но вдруг в последний момент кронпринц изменит решение, — пояснил

я. — Как я знаю, ваше величество, вы пригласили участвовать в переговорах лорда Кэткарта. Блестящий ход! Лорд Кэткарт одним своим присутствием напомнит Адлеркрейцу и Веттерштедту, что триста тысяч фунтов стерлингов, утаенные от Бернадота, должны придать ему, Бернадоту, твердости.

— Если эти проходимцы обманывают своего государя, то что стоит им обмануть англичан? — саркастически заметил Александр Павлович.

— С этической точки зрения — ничего, — подтвердил я сомнения императора. — Но есть и финансовая сторона дела. Англичане держат векселя, выписанные Веттерштедтом и Адлеркрейцом. И они будут предъявлены незамедлительно, если вдруг кронпринц решит, что союз с Наполеоном для него выгоднее, чем с Россией. В случае же подписания русско-шведского договора англичане обещали уничтожить векселя.

— Это хорошо, — улыбнулся государь.

— Впрочем, ваше величество, — продолжил я, — полагаю, что в этой части наши рассуждения носят гипотетический характер. Я уверен в том, что Бернадот принял окончательное решение встать на сторону России. Осмелюсь утверждать, ваше величество, намерение шведского кронпринца настолько твердое, что не изменится ни при каких обстоятельствах. Таким образом, теперь речь идет не о том, подпишет или не подпишет Бернадот союзный договор — он непременно подпишет, — а о том, как добиться от него еще больших уступок и не дать ничего взамен.

— Не слишком ли излишня ваша уверенность? — спросил император.

— Осмелюсь повторить, ваше величество, я уверен: Бернадот не изменит решения, — стоял я на своем.

— Но почему? — строго спросил государь.

— Ваше величество, я много думал о характере и складе личности Жана Батиста Бернадота, Сопоставлял сведения о нем, которые приходили по дипломатической и секретной линиям и пришел к выводу: наступил момент, когда он решился окончательно порвать с Наполеоном, а при необходимости выступить против французского императора.

Государь вышел из-за стола — я поднялся и вытянулся в струнку. Он сделал несколько шагов по кабинету и недовольным голосом произнес:

— Так вы полагаете, что император должен руководствоваться тем, что вы себе измыслили о характере шведского кронпринца?

Я не успел ответить, как Александр Павлович продолжил с сомнением в голосе:

— Впрочем, изложите свою точку зрения. Будет любопытно послушать.

Он вернулся за стол и жестом разрешил мне сесть. Откинувшись на спинку кресла, император вытянул вперед руку и принялся выбивать беззвучную дробь по столешнице.

Душевный трепет охватил меня. Что, если и впрямь мои соображения о характере шведского кронпринца — всего лишь плоды воображения, не имеющие ничего общего с настоящим Бернадотом? Я смутился, но вдруг словно со стороны услышал собственный голос:

— Ваше величество, Бернадот — единственный из маршалов Наполеона, который не обязан тому своим возвышением. Он получил полковничьи эполеты в августе 1793 года. Через год получил высший чин французской революционной армии — чин дивизионного генерала. Он из тех военачальников, которые считали Наполеона «паркетным» генералом. Бернадот необыкновенно энергичен, владеет непревзойденной силой убеждения и

при этом тщеславен сверх всякой меры. Он прославился как бесстрашный и мудрый полководец. Полководец, который сперва думал о жизни своих солдат, а потом уже о победе! И солдаты боготворили его. Брось он клич, и его армия безоговорочно пошла бы за ним. Оглядываясь назад, он не вспоминает о тех, кто оказался в опале или — хуже того — был казнен. Он думает о том, что, будь у него в нужный момент чуточку больше дерзости, он бы занял в истории то место, которое занял Наполеон. В течение длительного времени его терзает жгучая обида на судьбу, а за этой обидой скрывается обида на себя самого, он не может простить себе того, что упустил свой шанс взойти на французский престол. Он вынужден признать, что из-за собственной промашки на всю жизнь остался на вторых ролях. Драма военной карьеры усугубляется перипетиями в личной жизни. По иронии судьбы Бернадот женится на Дезире Клари, красавице, первым мужчиной которой был Наполеон.

Александр Павлович усмехнулся и наклонился ко мне. На мгновение я прервался, но государь не проронил ни слова, и я продолжил:

— И вдруг случилось невероятное! Судьба предоставила ему еще один шанс: сын юриста и фермерши стал наследным принцем шведского короля! Но и тут новая обида. Когда во Франции стало известно об избрании Бернадота преемником бездетного Карла XIII, Наполеон объявил решение шведского риксдага своей победой. Мало того, он заявил, что Бернадот, став кронпринцем Швеции, поспособствует распространению его, Наполеона, славы.

Александр Павлович покачал головой и промолвил с укоризной:

— Андрей Васильевич, ближе к делу. Ближе к делу, прошу вас.

— Я перехожу к сути, ваше величество. Больше всего Бернадот желает выйти из тени Наполеона. Он понимает, что должен действовать наверняка. Когда Наполеон начал войну против России, Бернадот не решался выступить против французского императора, а напротив — склонялся к союзу с Францией, поскольку тень Наполеона — все же меньшее зло, чем вторжение его армии. Бернадот не сомневается, что Россия одержит победу в этой войне. Но он опасается, что Наполеон успеет дойти до Балтики и вторгнуться в шведские пределы, если Швеция не поддержит его. Когда Наполеона изгонят за пределы России, он останется в Швеции.

— Что-то я вас не пойму, Андрей Васильевич! — Император наморщил лоб. — Минуту назад вы уверяли, что Бернадот заключит с нами союз, а теперь из ваших слов выходит, что он побоится разозлить Наполеона.

— Только что Бернадот сделал окончательный выбор в пользу союза с Россией, — сказал я.

— Только что? — переспросил государь.

— После битвы под Клястицами, — уточнил я. — В то время как вся русская армия во главе с Барклаем-де-Толли отступает, граф Витгенштейн дал французам сражение, победил и не пускает их дальше Двины. Уверившись, что французы до Балтики не дойдут, шведский кронпринц решился на союз с Россией, чтобы окончательно избавиться от влияния Наполеона и стать первым. Первым! Пусть не во Франции, так хотя бы в Швеции!

— Да, он прав, — промолвил государь. — Без сомнения. Знаете ли вы, Андрей Васильевич, что я запретил любые переговоры с Наполеоном и с его представителями до тех пор, пока последний иностранный солдат не окажется за российскими пределами? Балашов — вот последний парламентер, которого видел Наполеон! Более того, мы не остановимся до тех пор, пока не отстраним Бонапарта от власти. В этом мире нам сделалось невыносимо тесно. Либо я, либо он.

Вероятно, по моему лицу пробежала тень. Александр Павлович на мгновение умолк и спросил: