1904. Год Синего Дракона

Курган Сергей Леонидович

– Непременно поговорю. Сегодня же!

– Вот и отлично! Кстати, раз уж у нас заходил разговор о боевой рубке - пойдемте, посмотрим, что сделано по усилению её защиты.

И, мимо снующих по палубе десятков матросов и мастеровых, Вервольф с Сарнавским направились на полубак крейсера.

Рубка крейсера значительно преобразилась - непомерно широкие визиры канули в небытие. По всему периметру они были закрыты трёхслойным сэндвичем из дюймовых листов корабельной стали, в которых были оставлены лишь узкие смотровые щели. Под грибовидную крышу был приклёпан мощный противоосколочный козырёк, дополненный жгутом из канатов. Второй такой же жгут охватывал рубку ниже смотровых щелей, препятствуя рикошету

осколков вверх по вертикальной броне рубки. Дополнительные противоосколочные прикрытия получил и проход между рубкой и броневым траверзом. Вервольф был доволен - Кутейников прекрасно справился с поставленной задачей. По крайней мере - визуально выглядело вполне солидно и надёжно. Осталось только проверить. В бою...

И ещё одна вещь бросилась в глаза советнику. Баковая пушка 'Паллады' выглядела сейчас не совсем так, как в его прошлый визит на крейсер. Правильнее было бы сказать - совсем не так. Ибо вся казенная часть орудия была теперь закрыта коробчатым щитом. Матросы сейчас как раз затягивали болты крепления, выполняя распоряжения находящегося тут же лейтенанта. Старшего артиллерийского офицера 'Паллады' лейтенанта Шеремеьтева Вервольф успел запомнить - за прошлую неделю они уже дважды встречались, обсуждая перевооружение корабля.

– Смир-р-р-но!
– пронесся над полубаком голос старшего артиллериста.

Лейтенант и его люди вытянулись в струну при приближении Вервольфа и Сарнавского.

– Ваше превосходительство! Силами экипажа проводим монтаж орудийного щита бакового орудия!

– Вольно! Продолжайте работы!

– Вольно!

Матросы вернулись к прерванному делу, затягивая крепежные болты... Вервольф подошел к Шереметьеву:

– Здравия желаю, Сергей Владимирович!

– Здравия желаю, Ваше превосходительство!

– Ну как, господин лейтенант, новый щит?

– В целом - очень хорош, теперь прислуга орудия будет куда лучше защищена от осколков. Да и комендорам нашим, похоже, по душе пришёлся. Правильно я говорю, Бородин?

– Так точно, Ваше благородие!
– раздался откуда-то из недр стальной коробки приглушенный бронёй ответный голос палладинского комендора.

– Это славно!
– Вервольф улыбнулся. То, что новое руководство эскадры не гнушается при каждом удобном случае узнать мнение не только офицеров, но и нижних чинов, очевидно, не ускользнуло от внимания офицерского корпуса. Поэтому многие офицеры, а особенно молодежь, стали открыто, не стесняясь, делать порой то же самое. Что ж, первый, пусть робкий, но всё же шаг по преодолению той пропасти, что пролегла во многих экипажах между офицерами и матросами, сделан. А это уже немало...
– Сергей Владимирович! Вы что-то говорили о щите, что он хорош 'в целом'. Есть какие-то не совсем хорошие нюансы?

– Да, некоторые крепежные отверстия не совпали, пришлось одни разбивать сильнее, а другие - вообще пересверливать. Но мы уже исправили лекала, остальные щиты должны четко встать на свои места. Ну а первый блин, он - сами знаете...
– И Шереметьев развел руками.

– Ну, это ничего. Главное - чтобы не мешал действию орудия и не стеснял прислугу при стрельбе.

– Нет-нет, с этим всё хорошо, Ваше превосходительство!

– Замечательно! Тогда - не смею более отвлекать Вас от работы, Сергей Владимирович! Бог Вам в помощь!

– Благодарю, Ваше превосходительство!

И Вервольф вместе с Сарнавским направился на корму крейсера, к сходням.

Покидая 'Палладу', советник был в целом доволен ходом работ. Продвигались они сейчас быстрее, чем это было в известной Сергею истории. И это при том, что корабль не только восстанавливали после попадания торпеды, но и попутно модернизировали. Конечно, и силы на это были брошены большие, чем в 'их' истории, да

и без пары 'волшебных' ускорительных пинков под кое-чей зад в порту не обошлось. Но всё равно - пока что работы шли очень хорошо. Ещё бы прыти добавить нашим 'богиням'. Ведь умудрились же японцы после ремонта разогнать бывшую 'Палладу' до двадцати одного с половиной узла! А тут девятнадцать - за счастье... 'Надо будет что-то придумать...' - пронеслось в голове Советника, пока он шел по набережной Восточного бассейна...

Солнце клонилось к закату. И Порт-Артур готовился пережить ещё одну тревожную военную ночь. Из дневной разведки на внешний рейд вернулись дежурные миноносцы 'Сторожевой' и 'Смелый'.

Низкие силуэты двух соколят теперь дополняли вечерний пейзаж Артурского рейда, как и силуэты двух затопленных сегодня днём пароходов. 'Харбин' и 'Хайлар', подорванные ровно в полдень, своими могучими корпусами должны были защитить фарватер единственного входа в гавань от вражеских атак. Глубина в месте их потопления была не слишком большой и верхняя часть борта, палуба и надстройки выступали над водой, поэтому издали казалось, что корабли стоят на якоре, хотя, на самом деле, они к вечеру уже плотно сели на грунт.

Под тихий перестук керосинового мотора, девятиметровый катер весьма гармоничных пропорций скользил к стоящему недалеко от Тигрового хвоста трёхтрубному крейсеру. Вервольф, сидя на корме катера, смотрел на приближающийся корабль. Изящный форштевень, напоминавший изгиб лебединой шеи, длинный и узкий корпус, приземистый, но всё же более высокий, чем у стоящего рядом 'Новика', с характерными полубаком и полуютом, скорострельные пушки на палубе. Три трубы, элегантно наклоненные в сторону кормы, как и мачты, создавали ощущение легкости и стремительности силуэта корабля. На палубе корабля было заметно оживление - 'Боярин', один из двух быстроходных артурских крейсеров второго ранга, детище датской верфи 'Бурмейстер ог Вайн', - готовился к выходу в море. Обогнув округло-острую крейсерскую корму 'Боярина', катер подошел к трапу правого борта. Как и положено, контр-адмирала принимают на борт с почетного, правого борта. Советник улыбнулся. Всего пара десятков ступеней - и вот он уже на верхней палубе крейсера обменивается приветствием и крепким рукопожатием с Максимилианом Федоровичем. Рядом с Шульцем на линолеуме верхней палубы стоял лейтенант Семенов. Тот самый Владимир Иванович, что в их истории написал знаменитую 'Расплату'.

'Интересно, а как же ты назовешь свою книгу здесь?' - промелькнуло в голове Вервольфа - 'Тоже 'расплата' выйдет, или всё же сподобимся на 'викторию'? Впрочем, оставим эти сантименты на потом, а сейчас дело нужно делать'.

– Максимилиан Федорович, выходим сразу вслед за 'Новиком' и его отрядом. Я вижу, Ваш корабль уже практически готов к выходу.

– Так точно. Сейчас только трап уберем да катер поднимем. Через четверть часа будем готовы сниматься с бочки.

– Хорошо! Действуйте!

Шульц повернулся к стоящему рядом офицеру:

– Мичман фон Берг, трап поднять, катер - на шлюпбалки.

– Есть!

И, уже повернувшись к Вервольфу и Семенову:

– Предлагаю пройти на мостик, господа!

Вервольф шагал по покрытой линолеумом палубе вдоль правого борта крейсера, мимо длинного ряда горловин угольных ям, мимо приютившихся в бортовых спонсонах 47-мм скорострелок. Вот впереди уже отчетливо видны все детали казенника носовой 'стодвадцатки' правого борта. Но они не дошли до неё всего несколько метров - два трапа вверх - и вот уже вся троица стоит на мостике крейсера. Отсюда прекрасно виден весь корабль и всё, что творилось вокруг него. А посмотреть сейчас было на что!