1904. Год Синего Дракона

Курган Сергей Леонидович

– Василий Арсеньевич, играйте боевую тревогу! Полный ход. 'Победе' сигнал - 'Изготовиться к бою, следовать за мной!'

– Есть, Ваше превосходительство!
– и командир 'Пересвета' своим раскатистым баритоном начал отдавать команды.

Вот уже сильнее забурлила вода за кормой корабля, вокруг окованного медью форштевня всё выше стал подниматься пенный гребень, а под реями массивной фок-мачты распустились целые гирлянды сигнальных флагов. Всё пришло в движение. Стальная утроба броненосца наполнилась сотнями различных звуков - к глухому перестуку и вибрациям ускоряющихся машин и гулу котельных вентиляторов добавились лязгающие, стучащие, подвывающие и шипящие звуки лебедок, элеваторов, динамо-машин. И всё это обильно приправлено зычными командами да топотом десятков, если не сотен, матросских ног...

Развернув орудия на левый крамбол, 'Пересвет', ускоряясь, катился на зюйд-вест по протраленному фарватеру. Следом за ним, вздымая волны острым форштевнем и оставляя за кормой пенные буруны из мутной воды, перемешанной с поднятым винтами илом, из ворот бона уже вышла 'Победа' и теперь, полностью застилая вход в гавань жирным угольным дымом, пыталась нагнать уходящий вперед флагман. Вирен тоже начал доворачивать машинами свой 'Баян' так, чтобы крейсер мог занять место в кильватере 'Победы'. Перспектива оказаться между кораблями Ухтомского и японцами, на линии огня своих же броненосцев, Роберта Николаевича не прельщала совершенно. Но и вклиниться между броненосцами он сейчас не мог, поэтому приходилось ждать, пока 'Победа' не проскочит мимо...

Ухтомский, Бойсман и все остальные, кто был в эти минуты на мостике 'Пересвета', пристально всматривались вперед и влево, в плотную стену тумана, нависшую над холодными волнами не далее, как в двух-двух с половиной милях на юго-запад. Где-то там сейчас был враг, идущий в плотной пелене вдоль артурских берегов. И упускать возможность одарить дорогих гостей десятидюймовыми подарочками на пригоршней шестидюймовых пряников, ну никак не хотелось. Когда ещё представится такая возможность поквитаться с порядком надоевшими 'собачками' японского адмирала! Тем более, что для Павла Петровича это была прекрасная возможность реабилитироваться и в глазах всей эскадры, да и в своих собственных - тоже. Потому как нагоняй, полученный им по итогам последних маневров, был весьма досадным событием сам по себе, а если учитывать, что нравоучения пришлось выслушивать от какого-то 'юного дарования', по неведомой прихоти императора произведенному в чин вице-адмирала, то досадно и обидно было вдвойне. Хоть, выговор, конечно, был вполне заслужен, но... Его, князя, отпрыска старинной дворянской фамилии, ведущей своё родовое древо аж от самого Рюрика, давшей отечеству множество офицеров, да и адмиралов, отчитал, словно нашкодившего юнгу, какой-то, в сущности, мальчишка, по совершенному недоразумению получивший орлов на плечи! Хорошо, хоть не в присутствии офицеров эскадры происходило сие действо, а уже тет-а-тет, после основного разбора полётов. Вообще, это новое руководство эскадры странное какое-то. Очень странное. И имена, и речь, и манера общаться друг с другом... Словно иноземцы. Но никакого акцента... Да и методы управления - весьма своеобразные... Хотя, воевать они, похоже, действительно умеют. По крайней мере, легкие силы именно при них добились первых успехов. Да и вся эскадра, кажется, воспряла духом. Два потопленных японских истребителя и один захваченный в плен - даже несмотря на то, что в ночном бою очень многое зависит от госпожи фортуны, это был очевидный успех. Как и отражение японской бомбардировки без малого неделю назад... Тут уж на милость фортуны всё не спишешь... А ему, старому служаке, пока что одни нагоняи достаются. Нет, так более продолжаться не может, тем более такой случай сам идет в руки! Что могут две японские 'собачки' против двух русских броненосцев? Пусть даже и таких облегченных, как 'Пересвет'? Осталось только нагнать их, беспечно идущих в тумане!

– А вот, похоже, и они!
– процедил сквозь плотно сжатые зубы адмирал.

И действительно, на краю туманной стены начало сгущаться темное пятно. Сначала блеклое и размытое, оно становилось всё плотнее...

– Василий Арсеньевич, самый полный ход, нужно догнать этих беглецов!

Несколько коротких команд, звяканье машинного телеграфа, приглушенный голос артиллерийского офицера, определяющего направление на противника и отдающего приказы в башни и плутонги...

Носовая башня броненосца вздрогнула и с глухим гулом начала поворачивать влево, нацеливая длинные стволы своих орудий на размытую тень в тумане.

Адмирал повернулся в сторону кормы -

там, кабельтовых в трех от него, нещадно дымя всеми тремя трубами, пенила воду своим острым форштевнем 'Победа'. 'Баян', судя по всему, собирался вступить ей в кильватер, но пока лишь повернул вправо...

– Вижу двухтрубный японский крейсер, три румба слева по борту!
– крик сигнальщика заставил князя немедленно повернуться вперед.

Из сплошной стены тумана, там, где за минуту до этого было лишь неясное пятно, на открытую воду вышел серый двухрубный корабль с восходящим солнцем на мачте. Вот только 'Пересвет' сейчас не догонял японскую 'собачку'. Потому что японец шел навстречу, почти параллельным курсом, делая, судя по прикидкам, узлов так под восемнадцать. И он был не один - через минуту, а может, и меньше, из туманного занавеса на сцену явился ещё один 'актер' с таким же изящным серым силуэтом. И, судя по размытому темному пятну по корме второго японца - ему в кильватер шел, как минимум, ещё один мателот...

Туманное утро переставало быть томным...

Сказать, что Дева Сигенори был удивлен - ничего не сказать. Ибо, когда его флагманский 'Читосе' прорвав пелену тумана, вышел на чистую воду, то не далее, как в двух с половиной милях от себя японский адмирал обнаружил то, что ранее так и не смог разглядеть в проходе артурской гавани. Большой оливково-серый корабль, высокобортный корпус которого был увенчан тремя широкими трубами и двумя массивными мачтами с боевыми марсами - броненосец-крейсер 'Пересвет'. И сейчас эта бронированная гора шла, судя по бурунам у форштевня и дыму из труб, полным ходом навстречу легкому бронепалубнику японского адмирала. А следом, в нескольких кабельтовых, шел ещё один такой же броненосец русских - 'Победа'.

Значит, русская эскадра никуда не ушла, значит вся она здесь, в Порт-Артуре. Агентурные сведения оказались неточными. Нужно срочно уносить отсюда ноги, пока русские не открыли огонь! Сигенори повернулся к командиру своего флагмана:

– Право на борт, поворот на восемь румбов. Самый полный вперед! Сигнал мателотам - Поворот последовательно вправо на 8 румбов!

Конечно, более правильным, с точки зрения необходимости быстрее спрятать свои корабли в туман, был бы поворот 'все вдруг'. Но после него угроза столкнуться в плотной пелене с кораблем своего же отряда становилась более чем реальной. К тому же, при последовательном повороте под возможный удар русских снарядов подставлялся, практически, только бронированный хвост отряда - 'Токива'. И то, если русские успеют пристреляться.

Вскинув к глазам бинокль, Дева внимательно рассматривал русские корабли. Те пока не стреляли. Но вот к рее фок-мачты 'Пересвета' начал стремительно подниматься одинокий сигнальный флаг. Пройдя примерно половину пути, флаг словно ожил - легкий ветер развернул его во всю длину. Это был однотонный красный флаг с косицами - флаг 'В' по международному своду...

В своде сигнальных флагов русского флота этот флаг назывался 'наш'. И означал он не только букву 'Н', но и разрешение на открытие огня...

Чуть ниже мостика 'Пересвета' что-то блеснуло сдвоенной ярко-желтой вспышкой, и через несколько секунд, противно подвывая, два шестидюймовых привета пронеслись чуть выше труб японского флагмана. Через два десятка секунд ещё один сорокакилограммовый снаряд, на этот раз из средней бортовой шестидюймовки, тоже ушел в молоко холодного и липкого тумана.

Сигенори улыбнулся - русские артиллеристы не видели всплесков своих перелетных снарядов в тумане, поэтому пристреляться им будет сложнее, чем обычно...

Но вот следующая пара снарядов легла уже с недолетом примерно в кабельтов, как-раз напротив грот-мачты японца, который уже закладывал крутую циркуляцию вправо, надеясь скрыться в спасительной мгле, до которой было совсем рукой подать.

'Читосе' уже начал входить в полосу тумана, когда очередной шестидюймовый подарок всё же его достал. Точнее - почти достал - пробив навылет верхушку первой трубы, он разорвался, как и положено, с замедлением, осыпав мостик и полубак японского крейсера немногочисленными, но тяжелыми и убойными осколками. На флагмане Третего боевого отряда был ранен всего один человек. Но этот сигнальщик на всю оставшуюся жизнь стал безруким инвалидом...