1904. Год Синего Дракона
Шрифт:
Накагава, едва освободившись от накрывших его канатов такелажа, с трудом поднялся на ноги, цепляясь за покореженное ограждение мостика единственной здоровой рукой. Левая, при каждой попытке пошевелить ею, отдавалась сильной болью. Должно быть, перелом... Голова гудела, а перед туманящимся взглядом предстала жуткая картина разрушения. Переговорные трубы загнуты в бараний рог, компас смят и сбит с нактоуза, сам нактоуз разбит в щепы упавшей мачтой. Как и штурвал. Раздавленное тело рулевого тут же, под обломками мачты. Дальше, прижатые к настилу мостика обломками рангоута - окровавленные тела сигнальщика и прожекториста. Хотя нет, прожекторист, кажется ещё жив. Или это - конвульсии? Впрочем, если и жив, то вряд ли надолго.
'Бдительный', уклонившись от японских мин, наконец закончил разворот и начал было преследовать уходящий японский миноносец, но тот повернув вправо, начал уходить за гористый мыс, послав в темное небо ещё одну серию сигнальных ракет. Значит, было кому сигналить. И тут возможны были два варианта - либо это сигналы транспортам, что сейчас разгружают японские экспедиционные войска, либо выше по реке стоит основной сторожевой отряд, а эти три кораблика - только их передовой дозор. Через пять минут все сомнения лейтенанта Хмелева были развеяны двумя высокими столбами воды, которые поднялись неподалеку от ушедшего вперед 'Бесшумного', всё ещё преследующего японский миноносец вдоль северо-западного берега реки. И столбы эти явно свидетельствовали, что пославшие их орудия были, как минимум, шестидюймового калибра. Вот далеко в темноте обозначились ещё несколько вспышек, и в кабельтове от 'Бесшумного' выросли ещё два столба, а через секунду что-то прожужжало уже над 'Бдительным' и три высоких столба воды выросли далеко за его кормой. Как не хотелось командиру русского эсминца записать на свой счет ещё и японский миноносец, но взрывы крупнокалиберных снарядов вполне красноречиво говорили: 'пора уходить домой'. Развернувшись почти синхронно, 'Бесшумный' и 'Бдительный' понеслись низ по течению, к морю, к своим крейсерам...
Стоя на крыле мостика своего истребителя Хмелев наблюдал, как у западной бровки фарватера японская канонерка, всё сильнее заваливаясь на левый борт, уходила под воду.
Очевидно, её нос уже воткнулся в илистое дно реки и теперь течение разворачивало её корму в сторону моря. Палубная команда отчаянно пыталась вывалить на шлюпбалках за борт барказ левого борта. И тут корпус канонерки судорожно содрогнулся, труба начала валиться влево, а вверх, разбрасывая в стороны мелкие и крупные обломки, взметнулось бело-бурыми клубами огромное, стремительно расширяющееся облако. Низкий, протяжный гул раздался над мутными ледяными волнами реки, дробясь и повторяясь эхом меж гористых её берегов.
– Что ж это с ними, Ваше благородие?
– невольно вырвалось у стоящего рядом сигнальщика.
– Котлы взорвались, Федор. Теперь им - точно конец, - тихо ответил Хмелев своему сигнальщику, не отрывая взгляда от того места, где вокруг огромного гейзера, в который превратилась сейчас японская канонерка, с неба падали крупные и мелкие обломки, вздымая вокруг гибнущего корабля десятки водяных фонтанчиков.
– Упокой, Господи, их души басурманские!
– и Федор размашисто перекрестился...
Канонерка повалилась на левый борт и теперь в начинающихся утренних сумерках над водой виднелась лишь часть кормы с обнажившимся правым винтом.
Через двадцать минут Хмелев вывел оба миноносца в
Небо с восточной стороны уже изрядно посветлело и в разрывах среди немногочисленных темных облаков уже начинало окрашиваться в цвета богини утренней зари. Полосы тумана над водой стали гуще, юго-восток вообще затянуло белёсым саваном. Вольф стоял на мостике 'Аскольда', глядя, как в небесах над горами Кореи разливается предрассветный багрянец. Должно быть, новый день будет ветреным... Даже сейчас на мостике довольно свежо. Сергей невольно поежился, подняв ворот тужурки. 'Страна утренней свежести', блин! Если ветер ещё усилится, то станет совсем некомфортно. Впрочем, это не так уж важно. Надолго они тут задерживаться не собираются. Пора уходить домой от негостеприимных корейских берегов. Основную часть запланированной миссии отряд выполнил - мины установлены, Хмелев сообщает, что потопил японскую канонерку, похожую на тип 'Акаги'. Жаль, конечно, что не удалось пощипать жирные транспорты с войсками, но и так сегодняшний рейд - это болезненный укол, нанесенный самолюбию японского флота. Вольф повернулся к стоящему рядом Грамматчикову:
– Пожалуй, пора нам восвояси, Константин Алексеевич! Светает. Погостили у японца и будет!
– Да, Ваше превосходительство, пора. Надеюсь, не с последним визитом в гости жаловали.
– Не с последним, Константин Алексеевич! Мы ещё не раз к ним в сени постучимся. Или как они у наших желтолицых друзей называются, в их домах из рисовой бумаги?
– Да вот и я не знаю. Нужно будет спросить в Артуре...
– Может Семенов с 'Боярина' знает? Он, вроде, как изучает японский. Нужно будет по приходу в Артур спросить... Если не забудем за насущными делами, конечно, - улыбнулся Вольф.
– Одно только плохо - до транспортов до японских мы не добрались. Жаль...
– озвучил мысли советника Грамматчиков.
Вольф его прекрасно понимал. Командир, по факту, самого мощного порт-артурского бронепалубника, Константин Алексеевич, очевидно, чувствовал себя немного неловко в отряде с двумя крейсерами второго ранга, которым уже посчастливилось 'размочить счет' - и у Эссена и у Шульца на счету уже было по японскому истребителю. Даже 'Блительный' Хмелёва сегодня притопил в мутной корейской речке какую-то сторожевую калошу. А его мощный красавец-крейсер в шесть тысяч тонн пока что может похвастать только участием в нескольких перестрелках с японцами.
– Ничего, - задумчиво глядя на выстраивающиеся в походный ордер корабли отряда, неспешно ответил Сергей, - Будет ещё и на нашей улице праздник. Перевернется и у наших ворот двуколка с пряниками...
Грамматчиков только улыбнулся в ответ...
Развернувшись на запад, русский отряд пошел вдоль белёсой стены тумана домой.
За кормой уже разгорался рассвет нового дня. Где-то там, далеко-далеко за туманом, на временной базе японского флота, среди скалистых островов Джеймс-Холл, адмирала Того и весь его штаб уже подняло на ноги сообщение, что русские корабли атаковали Цинампо. Вольф ни минуты не сомневался в этом. Так что пора делать ноги. Пока по голове не настучали...
Выйдя на более глубокую воду, отряд увеличил скорость. Они уже оставили слева небольшой скалистый остров, горы которого темной шапкой Мономаха нависали над разлитым по волнам туманом, а ближние скалы темнели в белой пелене мутными, размытыми пятнами. Сейчас этот остров уплывал куда-то за корму, а Вольф машинально провожал его взглядом.
Но вот в пейзаже что-то неуловимо изменилось. Сергей стал пристальней вглядываться в туманную полосу, окружавшую остров. Показалось? Нет, там, в белёсой пелене, чуть правее темных пятен скал, появилось какое-то смутное темное пятно. Оно становилось всё отчётливее, его темнота становилась всё гуще. Ещё минута и...