1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
Я не боялся пуль — приходилось стреляться с десяти шагов. Не боялся холодной стали — умел фехтовать и ходил в бой на ощетинившийся штыками или пиками строй пехоты. Не боялся высоты и глубокой воды — нырял с реи в морскую пучину. А вот тесный камень боялся. Бывало даже, кровь носом шла, так сильно билось сердце.
Странно, но страхи обоих моих жизней не смягчались, как горькая водка сладкой настойкой, а добавлялись один к другому.
Но барон об этом знать не должен.
Я сел в электрический автомобиль и кинул трофеи на сиденье справа от меня, а потом откинулся на своём месте, и лишь спустя четверть часа
Авто почти беззвучно, если не считать едва заметное гудение обмотки двигателя и шуршание каучуковых колёс, покатилось по улочкам, подпрыгивая на брусчатке, добавляя иногда звуки бряцающего инструмента в багажнике. Брезентовая крыша защищала от дождя, а ветровое стекло, собственно от ветра. Красота. Всплыли воспоминая моей скрытой личины, в очередной раз смешивая образы этого и чужого миров в причудливый коктейль. В том параллельном прошлом о подобном удобстве даже мечтать было нельзя. Там мы электричества не знали, и нефти, кстати, тоже. Мелькнула мысль, что дешёвые и надёжные графеновые батареи напрочь убили бензиновые двигатели.
Где искать громилу я уже знал. А раз так, то можно сразу этим и заняться.
Полк стоял на берегу реки Каменки, впадающей в широкую и медленную Обь. Ухабистая дорога, с плескающейся под колёсами грязью луж, далась достаточно быстро, и вскорости я подъехал к расположению полка. Двухэтажные казармы с толстыми стенами из красного кирпича и двускатными крышами соседствовали с одноэтажными домиками мирных обывателей. Над ними возвышались трёхэтажные многоквартирные дома для офицеров полка. Уже у самой караулки на въезде в часть пришлось разминуться с телегой, запряжённой чёрным понурым мерином. Полученные от попаданцев знания двигали научный прогресс, но экономика и промышленность не успевала за ним, посему электрические гоночные автомобили соседствовали с гужевыми повозками, газоразрядные лампы с керосинками, теплородные турбинные генераторы и паровозы с могучими теплородными котлами жили бок о бок со старинными чугунными печками. И если в центре даже такого маленького городка прогресс был налицо, то на окраинах его присутствие ощущалось едва-едва, а в дальних деревнях, так и вовсе, кажется, придёт через сто лет.
Я вышел из машины, и старательно обходя небольшие грязные лужи, дабы не намочить новые лакированные штиблеты, направился к караулке. Беда России вечна, и даже если на Луне появится колония Российской империи, там тоже будут разбитые грязные дороги.
Представившись дневальному коллежским асессором Тернским, коим, впрочем, я и был, и, сунув солдату пятнадцать копеек серебром на махорку, чтоб приглядывал за машиной вдвое лучше приказного порядку, я пошёл в кирасирскую роту, единственную на весь большой гарнизон. Рота только прибыла с обеда, и солдаты, косясь на меня, занимались своими нуждами. А я внимательно наблюдал за ними. Набирать помощника из полиции не хотелось из-за большего доверия служивым. А если уж решил набрать из простых, то лучше сразу подготовленного.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — раздался рядом голос. Молодой поручик, наглухо застегнув новенькую гимнастёрку с тщательно начищенными медными пуговицами, щёлкнул каблуками сапог и представился. — Поручик Рыбкин!
Я улыбнулся. В отличие от линейной, то бишь, строевой роты, механизированными
— Где ротный? — спросил я без предисловий и представлений. Кирасиры прекрасно знали меня, так как именно от них я брал капрала с полувзводом.
— В отлучке, — тут же ответил поручик.
— Строй роту.
Взводный бросил взгляд на дневального, который стоял за моей спиной, ожидая указаний, и по помещению разнеся возглас: «Рота, становись!»
Я аж поморщился, так как дневальный прокричал это почти у самого уха.
Солдаты в спешке начали наматывать портянки на ноги, обувать кирзовые сапоги, и застёгивать ремни поверх гимнастёрок. Они ходили туда-сюда, скрипя досками тщательно намастиченного, аж до зеркального блеска, пола. Через пять минут все уже стояли, с любопытством разглядывая меня. Я пробежался взглядом по людям. Некоторых раньше видел, некоторых нет. Новенькие, наверное, прибыли вместо погибших в последнем инциденте.
— Что изволите? — осведомился поручик.
— Побеседовать хочу, — ответил я. — Вон с тем бойцом, и вон с тем.
Мои пальцы указали и двух рослых детин, которые сразу приглянулись. Лица благообразные, но хмурые. Сами ладно скроены. Форма опрятная.
— Где угодно побеседовать?
— В канцелярии, — ответил я.
— Хорошо, ваше высокоблагородие.
— Нет, даже не думайте, Евгений Тимофеевич! — раздался громкий голос со входа, и все повернули головы. Я не был исключением.
Ротный, а это был он, быстро подошёл ко мне и протянул руку, а когда я поприветствовал его рукопожатием, продолжил.
— Никого я вам не отдам. Вот, при всём уважении, не отдам.
Я криво ухмыльнулся.
— А чем такой отказ рождён в вашем рассудке?
— Не надо сарказма. Сами знаете, кирасиры — это не просто пехота. Они требуют долгой подготовки. Каждый боец на счету. А я из-за вас серьёзное взыскание от командира получил. К тому же указание пришло со столицы, что в преддверии манёвров никого не выделять. Так что нет.
— Может, передумаете, Семён Николаевич?
Капитан легонько коснулся моего плеча.
— Евгений Тимофеевич, хотите чаю? Или чего-нибудь покрепче?
— Я вас понял. Пожалуй, приму приглашение в другой раз.
— Ну, полно те вам обижаться. Вы взрослый человек, должны понимать. Служба есть служба.
Я усмехнулся.
— Я не обижаюсь. Я лучше пойду. И так много чего случилось.
Ротный облегчённо выдохнул, видимо, настроенный изначально на долгий и упорный разговор, в котором должен был стоять на своём до последнего. Тем более попав между быстрым на кары полковником и тайной канцелярией.
Я ещё раз попрощался и покинул казарму. Быстро и почти незаметно для себя дошёл до электромобиля, где долго сидел, уронив голову на руль. Нет, сегодня явно не мой день. Нужно отоспаться и завтра со свежей головой думать о поисках.
Автомобиль неспешно понёс меня по тем же улочкам, что ранее. Деревянные домики кончились, как и грязная разбитая дорога, сменившаяся брусчаткой. Мелькали люди, мелькали вывески магазинчиков и реклама услуг. Вот только я это не замечал, тоска по неудачному дню и усталость делали своё дело.