1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
Можно до бесконечности искать себе влюблённую царевну, готового проиграть в битве дракона и бесхозные горы золота, но ведь это не сказка, это просто жизнь. И вот такая жизнь не отстой, а вполне нормальная житуха. Тихая и спокойная. Порой скучная, но ведь можно и хобби найти. Всяко лучше, чем сдохнуть в пасти монстра.
Сашка вздохнул.
— Скажу, ещё руку и сердце попрошу, — прошептал парень, и приложил паяльник к ножке лампы. Вверх потёк тонкий серый дымок. Запах канифоли усилился.
В медленно текущей, как этот самый дымок,
— Ну, проверим.
После щелчка тумблера лампа тихо тикнула, вспыхнув на контактах внутри стекла едва заметным бледно-зелёным огоньком. Те горели ровно, без всяких вспышек или иных частотных процессов.
— Значит, просто декоративная лампа, — пробормотал он, — ну, усилим напрягу.
Сашка выкрутил регулятор, заставив лампу вспыхнуть призрачным, как полярное сияние, Светом. Сразу после этого парень выругался. Лампа одним рывком оторвалась от стола и повисла на проводах, как воздушный шар, наполненный гелием и привязанный к ниточке.
— Это что за хрень? — выругался он, отскочив от стола, и глядя на колышущийся в воздухе стеклянный стержень.
— Господи боже, — пробормотала Даша и перекрестилась. Она тоже вытаращила глаза на это зрелище.
А ещё одновременно с этим сдавленно закричала Ольга Ивановна. Она выгнулась дугой и схватилась за голову.
— Нет. Нет. Нет, — зашептала женщина, плотно зажмурившись, как от сильной боли.
Сашка быстро щёлкнул тумблером и едва успел подхватить лампу, которая чуть не брякнулась об столешницу. Она оказалась холодная, даже холоднее воздуха, словно побывала в морозилке.
Ольга Ивановна со стоном обмякла, а потом, морщась, положила ладони на лицо.
— Саша, где Женя? — осипшим голосом спросила она.
— Поехал разбираться с концом света.
Женщина поглядела на парня, словно стараясь спросонья понять, шутит тот или нет. Она подняла голову, увидела горничную, а потом снова уронила голову на подушку.
— Пить.
Даша сразу же протянула ей стакан с водой, к которому Ольга Ивановна жадно припала.
— Саш, — снова заговорила женщина, — у нас оружие есть? Такое, чтоб одну тварь в клочья можно было разорвать.
— Разное есть, — уклончиво ответил парень.
— Отвернись. А ты помоги одеться, — произнесла Ольга.
Даша подскочила, схватила сложенное на стуле белье и халат.
Сашка отвернулся, слушая шуршание одежды, вздохи хозяйки и бормотание Даши, мол, не торопитесь, осторожнее.
— Сашка! — донёсся из коридора громкий голос, в котором безошибочно узнавался шеф. — Сашка, твою мать!
Шаги в коридоре усилились, и вскоре в дверь вошёл Тернский собственно персоной.
Дорога все это время была к нам нещадна. Казалось, спицы колёс не выдержат постоянных колдобин, а по днищу били комья засохшей грязи и камни. Лишь когда пришлось сбавить ход в черте города, авто
Анна от тряски проснулась, но все ещё была как сонная кукла. Она устало смотрела вперёд, сидя посередине заднего сидения, и держалась за живот руками. Настя же вцепилась в края сидушки и всю дорогу молчала.
Уже перед самым особняком меня посетил небольшой приступ. Он возник, как всегда, внезапно, и принёс с собой небольшое помутнение в глазах и противный высокий писк в ушах. Верх поменялся с низом, отчего казалось, что я еду вверх ногами по своду огромной пещеры, а внизу голубая бездна. Казалось, что авто вот-вот оторвётся от тверди и рухнет вместе с нами в бесконечное ничто. Приходилось постоянно себя убеждать, что это иллюзия, созданная приступом боли, текущей из трещин между осколками души.
Когда приступ испарился, оказалось, что я еду не быстрее черепахи. Пришлось тряхнуть головой.
— Что-то дурно мне. Укачало, наверное, — простонала сзади Анна.
Я неспешно повернулся. Провидица была бледная, и сидела, приложив пальцы к вискам. Моё затуманенное сознание звякнуло колокольчиком интуиции, но не смогло понять, что именно не так. Может посадить девушку в следующий раз на переднее сидение или гнать авто не так быстро?
Сидящая рядом Настя несколько раз перекрестилась.
— Когда ангелы плачут, колдунам и ведьмам всегда плохо, — ответила она, едва слышно.
Я ещё раз тряхнул головой, отгоняя туман приступа и останавливая электромобиль у самой караулки, а потом обернулся к девушкам.
— Настя, отведи Анну в ее комнату. И лучше всего вам вдвоём там побыть пока. Выпейте горячего сладкого чаю. Мяса поешьте. Как нужны будете, позову, — произнёс я, обернувшись к девушкам, а потом быстро распахнул дверцу и выскочил из машины. Часовой в будке вытянулся по струнке, когда я быстро прошёл мимо него, но это я отметил лишь краем глаза.
Войдя в гостевой зал, быстро глянул на обеденный. Поймав мой взгляд, часовой сразу отрапортовал, хотя я от него этого не требовал.
— Ваше высокоблагородие, господа ревизоры два раза отлучались только по нужде. Более никуда.
Я кивнул и поднялся по лестнице. Уже подбежав к комнате, дёрнул ручку, которая не поддалась.
— Сашка! Сашка, твою мать! — вырвалось у меня, и я ещё раз дёрнул дверную ручку, отчего пискнули выдёргиваемые из дерева гвоздики, держащие небольшую, закрытую изнутри щеколду, и дверь поддалась. Там я увидел стоящего в углу Никитина, который не сперва дёрнулся, дабы повернуться, а потом остановился, так как в это время одетая только в ажурные панталоны Оля держала в руках нижнюю сорочку. Рядом стояла горничная Даша, готовя подать тёмно-синее платье.