1910-я параллель: Охотники на попаданцев
Шрифт:
— Без ордера на обыск вам действительно лучше уйти, — вслед за мной повторил мужчина, который до сих пор протирал руки тряпкой.
— У-у-у, морда, — процедил Баранов и сунул кулак под нос неразговорчивого мужика, — я тебя запомнил.
С такими словами мы отошли от сторожки и сели в машину, а после хмуро переглянулись, и я надавил на педаль, отправляя авто в путь. Однако, едва вырулив за поворот, как прижал машину к обочине.
— Туда нужно попасть прямо сейчас, — проронил Баранов, — не знаю, что там, но у вас, господин асессор, есть интуиция, и у меня тоже. Что-то нечисто с ними. Вот, чует моя задница,
Я кивнул, соглашаясь.
— Нужно. Но вам, сударь, не достанется на орехи? Всё-таки превышаете полномочия. Я-то ладно, скажу Бодрикову, что его парни препятствовали поиску попаданца. Отмашусь как-нибудь.
— Не влетит, — отмахнулся штабс-капитан. — Никто ведь не узнает.
Мы дружно переглянулись и улыбнулись… Я скинул с себя сюртук, небрежно швырнув его на заднее сидение, а из-под водительского достал тот странный клинок, который достался от убиенного дикаря и умел оставлять волны на воздухе, как на воде. Не хотелось бросать такую вещицу дома, а уж без присмотра в авто тем более. При этом было заметно, как Баранов пристально наблюдал за мной. Но сейчас не было никакого желания размышлять о том, что он за человек такой.
Благо, что там росли клёны и берёзы, закрывая обзор. Можно было свободно спрятаться от чужих глаз и свершить своё правое дело. А в том, что оно правое, я не сомневался ни капельки. Мы одновременно вышли из машины, и направились к тыльной стороне заводского забора.
Когда небольшой зазор в молодой поросли остался позади, а старые, полуживые деревья погрузили нас в тень, внутри закипела борьба между двумя моими половинками. Они боролись не словами, а желаниями и призывами к делам и мыслям. И лишь потом начинали приходить рассуждения. Марк Люций хотел рвануть вперёд, невзирая ни на что, перемахнуть забор, всадить в противника нож и нагрести полную охапку трофеев. Прыгнуть, даже если порвутся жилы.
Но в этот раз был настойчивее Евгений, привнеся в оценку обстановки долю здоровой осторожности.
— А если завод охраняется по всему периметру? — спросил я, положив ладонь на чистый кирпич забора. Он был не новым, но старательно отмытым даже снаружи завода. И характерных для таких мест залежей человеческого и собачьего дерьма не было. Бодриков, конечно, чистюля, но не до такой же степени.
— Пока не поглядим, не узнаем, — тихо отозвался штабс-капитан. Он стоял, осматривая прилегающую к ограждению территорию.
— Когда заглянем, можем сразу нарваться на охрану, — снова выразил я сомнения, поглядев наверх, выискивая место, где удобнее всего будет схватиться.
— Тогда сразу соскочим и убежим, — снова парировал Баранов, отойдя в сторону, и с кряхтением подцепив большую корягу.
— Но они будут знать, что к ним проявляется совсем уж повышенный интерес.
— Господин асессор, — вскинув брови, произнёс штабс-капитан, — я вас не узнаю. Обычно вы вперёд ломитесь, а сейчас топчетесь на месте, как стеснительная барышня.
— Не хочу добычу спугнуть, — тихо огрызнулся я, встав на подложенную корягу, и взяв в правую руку кинжал. Деревяшка немного качнулась, отчего пришлось балансировать, дабы не свалиться.
— Ну, с богом, — тихо произнёс офицер уголовного сыска.
А я сделал вдох, а потом прыгнул. Пальцы вцепились в край забора, сердце забилось в ритме барабанов дикарей, вышедших на тропу войны, а вниз по
Отступать не было никакого желания, поэтому я подтянулся и тихо выругался, ведь по всей верхушке забора обильно посадили на смолу обыкновенное битое стекло, и сейчас несколько крупных осколков прорезали кожу и мясо на левой руке. Один даже торчал из ладони, проткнув её насквозь. Всё же хорошо, что я не умел чувствовать боль.
Другой человек на моём месте тут же спрыгнул бы обратно, ухватившись за раненую конечность, ревя от боли или изрыгая нецензурную брань. Я лишь перехватился поудобнее и, облокотившись на край, подтянулся ещё выше, сжимая в руке кинжал с серебряными загогулинами на стальном клинке.
Стекло прорезало белую ткань рубахи и кожу, отчего на рукаве тут же проступили алые пятна.
— У вас всё хорошо? — осведомился, готовый полезть следом штабс-капитан.
— Да, — шёпотом ответил я, разглядывая открывшийся вид. Впрочем, рассматривать-то особо нечего было. За стенкой забора стоял обычный деревянный барак, до которого всего-то пара метров. Зато в глаза сразу бросилось хорошая лазейка — приоткрытое окно При этом охраны не наблюдалось.
Я ухмыльнулся и подался вперёд, а потом замер. Буквально в трёх дюймах от лица, едва заметной ловчей сетью повисло несколько рядов проволочек. Они были тонкими, да к тому же светились охристо-оранжевым огнём, как нить накаливания тусклой лампы. А ещё они не были настоящими. Эти паутинки представляли собой эфирные субстанции, что сродни бесплотным духам природы.
Стоило податься немного назад, как нити исчезали, став совершенно невидимыми.
Я перехватился поудобнее и снова медленно стал тянуться вперёд. Паутинки ожидаемо вспыхнули, но притом не только они. Символы на кинжале тоже засияли, совсем как фосфорные.
Интуиция зашипела, как рассерженная кошка, и я после недолго раздумья вытянул вперёд остриё кинжала. Руны засияли ещё сильнее. А стоило металлу коснуться охристых ниточек, как те лопались, уподобившись разорванной гитарной струне.
Я замер, вслушиваясь в промышленный шум, но оттуда доносились только эхо приглушённо звякающего металла, едва заметные шаги и рёв водопада, который стал значительно тише, наводя на мысль, что провал всё же не бездонный и скоро наполнится до краёв, и река продолжит свой бег по прежнему руслу. Ни криков сторожей, ни лая цепных собак, ни иных признаков тревоги не было. А это значит, те, кто поставили эфирное охранное устройство, слишком на него рассчитывали, и не ожидали, что кто-то может сие узреть, а то и вовсе сломать.
Марк Люций зловеще внутри меня ухмыльнулся и стал по одной поддевать сияющие паутинки. Те беззвучно лопались и таяли.
— Ну что там у вас? — нетерпеливо уточнил Баранов.
— Всё просто замечательно, — ответил я, приподнялся на вытянутых руках, закинул на край забора ногу и быстро спрыгнул на тщательно убранную землю, а когда за спиной зашуршало, обернулся. Штабс-капитан показался над кромкой забора. Так же пристально разглядывая вид, как я до этого. Единственным различием между нами было то, что он предусмотрительно надел на руки толстые кожаные перчатки. Мне только и оставалось, что с досадой поглядеть на свои окровавленные ладони и рубашку, у которой теперь красными стали не только рукава, но и пузо.