1919 (др. изд.)
Шрифт:
– Ага... Так-так, - сказал он.
– Подведите-ка его поближе, капрал, дайте-ка я на него погляжу... Вид у него довольно жалкий, капрал. Вы бы дали бедняге ботинки и носки...
– Слушаюсь, сэр, - недовольно сказал капрал и опять застыл.
– Вольно, капрал, вольно, - сказал пожилой человек, надевая очки и глядя в какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе.
– Это... э-э... Центнер... утверждающий, что он американский гражданин, да?
– Уильямс, сэр.
– Ах да, совершенно верно... Джо Уильямс, моряк...
– Он поглядел на Джо доверчивыми
– Вас так зовут, мои мальчик?
– Да, сэр.
– Хорошо. Как же это вы решились ехать в Англию в военное время, не имея ни паспорта, ни других удостоверяющих вашу личность документов?
Джо рассказал, что у него было матросское свидетельство и что он сидел на мели в Буэнос-Айресе.
– А как вы очутились в таком... э-э... положении в Аргентине?
– Понимаете, сэр, я служил на линии Маллори, и мой пароход ушел без меня, а я как раз чуточку загулял в городе, сэр, а шкипер ушел раньше времени, не по расписанию, вот я и остался на берегу.
– Ага... Повеселимся-ка на суше, друзья... Так что ли?
– Пожилой человек засмеялся, потом он внезапно нахмурился.
– Постойте-ка... А на каком пароходе компании Маллори вы путешествовали?
– На "Патагонии", сэр, только я не путешествовал, а служил матросом.
Пожилой человек долго писал на листе бумаги, потом вынул из ящика стола сигарную коробку Джо и стал рыться в вырезках и фотографиях. Он отобрал одну фотографию и повернул ее так, чтобы Джо ее видел.
– Славненькая девочка... Ваша подружка, Уильямс?
Джо побагровел.
– Это моя сестра.
– Чудная девочка... Правда, капрал?
– Так точно, сэр, - сказал капрал сдержанно.
– Так вот, мой мальчик, если вам что-либо известно о деятельности германских агентов в Южной Америке... многие из них американцы либо прикидываются американцами... то лучше говорите начистоту.
– Честное слово, сэр, - сказал Джо, - я понятия об этих делах не имею. Я пробыл в Буэнос-Айресе всего несколько дней.
– Ваши родители живы?
– Отец сильно болен... А мать и сестра живут в Джорджтауне.
– Джорджтаун. Джорджтаун... погодите-ка... Это, кажется, в Британской Гвиане?
– Это часть Вашингтона, округ Колумбия.
– Да, да, конечно... А я вижу, вы служили в военном флоте...
– Пожилой человек помахал фотографией, на которой были сняты Джо и два его товарища, военных моряка. Джо почувствовал страшную слабость в ногах и испугался, что вот-вот упадет.
– Нет, сэр, это я был в морском запасе.
Пожилой человек уложил все в коробку.
– Получите, мой мальчик... А вы, капрал, дайте ему поесть и отведите погулять по двору. Он еле на ногах держится.
– Слушаюсь, сэр.
– Капрал отдал честь, и они вышли.
Завтрак состоял из водянистой овсянки, затхлого чая и двух ломтиков хлеба, намазанных маргарином. Поев, Джо почувствовал себя еще голодней. Все-таки было приятно пройтись по свежему воздуху, хотя накрапывал дождь и затянутые тонким слоем черной слякоти булыжники маленького дворика, по которому он гулял, жгли как лед его босые ступни.
По двору ходил
– Скажите, вы американец?
– Да, - сказал Джо.
– Меня зовут Центнер... Торговец ресторанной мебелью... Я из Чикаго... Это возмутительный насилие. Приезжаю я в этот проклятый страна покупать их проклятый товар, плачу честный американский доллары... Еще третьего дня перевел десять тысяч доллар в Шеффилд. А меня арестовывают, как шпион, и я торчу здесь весь ночь, и только сегодня мне разрешили позвонить в консульство. Это насилие... У меня есть паспорт и виза и все, что угодно. Я предъявлю им иск. Я подниму скандал в Вашингтон. Я предъявлю британский правительство иски на сто тысяч долларов за диффамацию. Я сорок лет американский гражданин, а отец мой приехал вовсе не из Германия, а из Польша... А у вас, бедняжка, я вижу, ботинки нет. Еще говорят про германский зверства! А это разве не зверство, я вас спрашиваю?!
Джо продрог и бегал по двору рысью, чтобы согреться. Мистер Центнер снял свое коричневое пальто и отдал его Джо.
– Вот вам, наденьте.
– Ох черт, вот здорово, как же это любезно с вашей стороны.
– Мы должны помогать друг другу в беде.
– Черт возьми, если это у них называется весной, какова же тут зима?.. Я отдам вам пальто, когда пойду в камеру. Ох, как у меня ноги замерзли... А вас обыскивали?
Мистер Центнер закатил глаза.
– Насилие!
– задохнулся он.
– Неслыханный хамство по отношению к купец из нейтральный и дружественный страна! Все это я расскажу послу. Я им предъявлю иск. Я с них взыщу убытки.
– И я тоже, - сказал Джо смеясь.
Капрал появился на пороге и закричал:
– Уильямс!
Джо отдал мистеру Центнеру пальто и пожал его пухлую руку.
– Ради бога, не забудьте сказать консулу, что тут есть еще один американец. Я слышал, что меня хотят отправить в концентрационный лагерь до конца войны.
– Хорошо, не беспокойтесь. Я вас вытащу, - сказал мистер Центнер, выпятив грудь.
На этот раз Джо отвели в настоящую тюремную камеру; в ней было небольшое окошко и можно было ходить. Капрал дал ему пару ботинок и дырявые шерстяные носки. Ботинки на него не налезли, но носки чуточку согрели ноги. В полдень ему дали похлебку, в которой плавала гнилая картошка, и хлеб с маргарином.
На третий день надзиратель принес вместе с едой вскрытый пакет из коричневой бумаги. В пакете были костюм, рубашка, фланелевое белье, носки и даже галстук.
– Была еще записка, но записки не разрешается передавать, - сказал надзиратель.
– Теперь будешь настоящий франт.
Под вечер надзиратель приказал Джо следовать за ним, и Джо надел чистый воротничок, слишком узкий для него, и завязал галстук, и подтянул брюки, слишком широкие для него в талии, и пошел коридорами и двором, который был полон томми, в маленький кабинет; у дверей стоял часовой, а за письменным столом сидел сержант. Рядом - делового вида молодой человек с соломенной шляпой на коленях.