1920 год
Шрифт:
Передо мной замелькали описания всевозможных штабов и учреждений с одной и той же убийственной характеристикой. А это еще что?
"Все высшее начальство уверяет население, что опасности со стороны большевиков для Одессы нет, но, вместе с тем, во второй половине декабря семьи многих высших лиц были отправлены в Варну. Это стало известным всему городу и вызвало панику. Вообще (?) большинство стоящих во главе ведомств должностных лиц заняты одной целью - набрать возможно больше денег, потому взяточничество процветает. Лица, заведывающие эвакуацией, берут взятки за предоставление мест на пароходах; комендатура порта - за освобождение судов от мобилизации; управление начальника
И так далее и так далее, все в этом же роде.
Даже если бы все это была неправда, то всеобщее убеждение, что это так, означало гибель дела.
Ангел смерти витал над самое себя заклеймившей Одессой.
Улицы Одессы были неприятны по вечерам. Освещение догорающих "огарков". На Дерибасовской еще кое-как, на остальных темень. Магазины закрываются рано. Сверкающих витрин не замечается...
Среди этой жуткой полутемноты снует толпа, сталкиваясь на углу Дерибасовской и Преображенской. В ней чувствуется что-то нездоровое, какой-то разврат, quand meme, - без всякой эстетики. Окончательно перекокаинившиеся проститутки, полупьяные офицеры ...
"Остатки культуры" чувствуются около кинотеатров. Здесь все-таки свет. Здесь собирается толпа, менее жуткая, чем та, что ищет друг друга в полумраке. Конечно, пришли смотреть Веру Холодною После своего трагического конца она стала "посмертным произведением", тем, чего уж нет ...
Меня потянуло взглянуть на то, чего уж нет, - на живущую покойницу. Я вошел в один из освещенных входов.
Что это такое? Офицерское собрание или штаб военного округа? Фоне было сплошь залито, как сказали бы раньше, "серой шинелью" и, как правильней сказать теперь.
– "английской" ..
Нельзя сказать, чтобы Верочка Холодная все же не доставила мне удовольствия. Как жадно стремимся мы все насладиться хотя бы в последний раз тем, чего уже нет, и много ли нас осталось бороться за то, чего еще нет...
Ангел смерти витал над "поставленным к стенке" городом ...
"Отрядомания"
Все чувствовали тогда в Одессе, что так дальше нельзя. Разложение армии по тысяча и одной причине было ясно. Ясно было, что именно потому она и отступает, что наступила осень и зима не только в природе ...
В душе моей зима парила,
Уснули светлые мечты . . .
(Романс барона Врангеля)
Что делать?
Прямой путь был ясен. Надо было встряхнуть полки железной рукой. Но для этого надо было, во-первых, где-то их собрать. На бесконечных "отступательных" дорогах этого нельзя было сделать. Ибо можно было писать сколько угодно приказов, и они писались, но исполнять их было некому. Командиры частей частью сами "заболели". частью были бессильны. Надо было иметь возможность, опершись на какую-нибудь дисциплинированную часть, привести остальных "в христианскую веру" ...
Таких "мест", центров, куда стекала отступающая стихия, было собственно три: Кубань. Крым и район Одессы.
В каждом из этих центров было одно несомненное данное: дальше было море. Дойдя до моря, надо было или сдаваться или "драться"... Но был еще третий выход - корабли... Конечно, ясно было, что всем не сесть на пароходы, но каждый думал про себя, что он-то сядет, а остальные ... ну что остальные chacun pour soi. dieu pour tous!
Однако,
Если бы в Одессе оказался "человек", сопротивление было бы ... Но человек этот непременно должен был быть получен "иерархическим" путем, т. е. сверху. Короче говоря, это должен был бы быть назначенный главнокомандующим Деникиным генерал. Естественным генералом был бы, конечно, главноначальствующий Новороссийской областью генерал Шиллинг.
Но генерал Шиллинг ни в какой мере нужным "человеком" быть не мог.
Я совершенно не касаюсь всего того дурного, что о генерале Шиллинге говорили. Все это я слышал, все это я впускал в одно ухо и выпускал в другое, твердо памятуя, что человеческая гуща вообще легкомысленно-лжива, "отступающая" стихия непременно озлобленно-несправедлива, а "Одесса-мама", сверх того, всегда была виртуозно изобретательна в смысле сочинения всяких мерзостей ... Этому мутному потоку вообще не следует поддаваться.
Но что генерал Шиллинг не был "человеком" в нужном смысле, человеком момента, - это для меня совершенно ясно. Он не мог решиться на то, что должен был сделать: расстрелять нескольких командиров полков для того, чтобы привести остальных в сознание действительности. Не мог он и собрать около себя дисциплинированного кулака, который сумел бы внушить расхлябавшейся массе, что главноначальствующий имеет возможность заставить себе повиноваться.
Раз генерал Шиллинг, т. е. естественный "человек", человек "сверху", не мог ничего сделать, а революционный путь, т. е. путь нахождения "неестественного" человека "снизу" или "сбоку", был исключен, то мысль заработала еще в каком-то третьем направлении.
Это, "еще какое-то" направление действительно было "какое-то", т. е. несуразное.
Возникла мысль почти у всех одновременно такая: если старые части разложились, значит надо формировать новые.
В сущности говоря, это было повторение пройденного: ведь когда погибла старая русская армия, генерал Алексеев сейчас же взялся за формирование новой - добровольческой армии. Но существенная разница состояла в том, что тогда во главе стал бывший верховный главнокомандующий, старый техник, хорошо знавший свое ремесло. Теперь же, здесь, в Одессе, за негодностью "генералов", за дела схватились кто как мог, и получилась эпоха одесской "отрядомания".
Кто только не формировал отряды! И "Союз Возрождения", и "немцы-колонисты", и владыка митрополит высокопреосвященнейший Платон, и экс-редактор "Киевлянина" ...
Генерал Шиллинг помогал этим начинаниям так, как говорят хохлы: "як мокре горыть" ... Шаг вперед, два назад, а в это время большевики делали три шага к Одессе.
Я пошел к митрополиту Платону.
Я люблю бывать у владыки иногда.
Во-первых, уже самое настроение этих митрополичьих покоев действует как-то утешающе ... Ну, что же такое, что придут большевики! Они уже были и ушли. Еще придут и еще уйдут. А митрополичьи покои стоят и будут стоять. И так же в них будет, как было. Государства валятся, троны рушатся, а церковь устоит... Устоит русская церковь, устоит русский язык... Эти две силы создадут третью: единого двуглавого орла... Одной головой он будет смотреть на наше Великое (да, великое, безумцы) Прошлое, другой зорко искать путей к Великому (верю, господи, помоги моему неверью) Будущему...