1924 год. Старовер
Шрифт:
– Не желаете? А то когда еще ваш заказ принесут.
– Благодарствую, – непроизвольно вырвалось из закоулка памяти это слово. – Дождусь своего заказа.
– Как хотите, а я проголодался. Поверите, за весь сегодняшний день успел только позавтракать.
С этими словами он выпил коньяк, потом впился зубами в бутерброд. Ел быстро, с аппетитом, но аккуратно.
Спустя короткое время мне принесли заказ. Если расстегаи мне были знакомы, то кулебяка оказалась для меня совершенно новым блюдом. Пока я присматривался и принюхивался, мой визави исподволь
«Мясной фарш, наверно, свинина, капуста, рис, яйцо…»
– Пытаетесь угадать, что придает пирогу оригинальный вкус? – улыбнулся мой сосед по столику. – Куриная печенка.
Кивнул головой, дескать, понял и усиленно заработал вилкой. Съев кулебяку, наконец вспомнил про графинчик с запеканкой. Раньше никогда пробовать не приходилось. Налил, выпил. Вкусно, черт возьми! Пробуя и дегустируя, тем самым отвлекся от окружающей меня обстановки, как вдруг неожиданно почувствовал, что в зале что-то изменилось. Оглянувшись по сторонам, понял, что в возбужденное состояние посетителей привел рабочий, который стал подключать прожекторы, а это означало начало концертной программы.
В этот самый момент к нашему столику подошел один из компании «исполинов духа». Голубой пиджак, ярко-красная рубашка. Лицо детское, полупьяное.
«Ему бы зеленый галстук и нос клоунский приклеить, – подумал я, стоило мне его увидеть, – и можно выпускать на арену цирка».
– Привет, честной компании. Понимаю, помешал, господа, но я на минутку. На одну самую что ни на есть минуточку. Владимир, я знаю, что вы нас на дух не переносите, но все же…
– Вы мне просто неинтересны, и скажу сразу: денег не дам, – последовал резкий ответ, оборвавший речь «клоуна».
Делегат помрачнел, после чего кинул на меня заинтересованный взгляд:
– У меня все же осталась надежда, что, в отличие от вас, Владимир, замшелого ретрограда, ваш знакомый имеет более широкие взгляды…
– По воскресеньям не подаю, – оборвал я его.
– Понял. Вы тоже лишены возвышенности духа. Это печально, незнакомец, но возможно вы просто еще не поняли…
– Мне не нравится, когда мне смотрят в рот во время еды, – при этом довольно выразительно посмотрел на «клоуна».
– Меня не поняли и не приняли, что весьма и весьма прискорбно, – смешной тип вздернул подбородок. – Разрешите откланяться, господа.
Мой визави проводил его насмешливым взглядом, потом повернулся ко мне:
– Извините. Если бы не я, он бы ни за что не подошел к нашему столику. Надеюсь, он вам не испортил аппетит?
– Этот смешной мальчишка? Ну что вы! – и тут я понял, что спорол глупость, так как этот «клоун» был моим ровесником.
– Если вы не против, давайте познакомимся. Владимир Кочетов. Заместитель редактора газеты «Слово и дело» и владелец типографии. Очень надеюсь, что вы не начинающий поэт или литератор.
– Вам очень повезло. Я просто кладовщик. Егор.
– Давайте, Егор, выпьем за знакомство.
Кивнув согласно головой, я поднял свою рюмку. Стоило мне услышать
– Вы только свою газету печатаете? – вскользь поинтересовался я.
– Да нет. Нередко берем заказы со стороны. Накладные, визитки и прочая продукция подобного рода. Почему такой интерес?
– Хочу выправить себе трудовую книжку, а хозяин все отнекивается. Думал, может, у вас трудовые книжки печатаются?
– Нет. Нам подобные заказы не поступают. Такие документы государственные типографии печатают, а затем, согласно требованию, отдают их на госпредприятия. Вот такие-то дела, Егор.
Спрашивать дальше я не стал, но зарубку на памяти себе оставил. Как-то возникшая мысль о том, чтобы договориться с ворами по поводу паспорта, продолжения не имела. Тут как в пословице: коготок увяз – всей птичке пропасть.
– Чего задумался, Егор?
– Да так, не обращайте внимания.
– Слушай, недалеко от рынка есть писчебумажный магазин. Хозяина зовут Исаак Абрамович Зильберман. Попробуй подойти к нему. На меня ссылаться не стоит, так как полгода тому назад мы с ним довольно крепко поругались.
– Премного вам благодарен, господин Кочетов.
Не успел я так сказать, как к нашему столику подошла пара. Он – атлетически сложенный крепкий мужчина за тридцать, а она – весьма симпатичная женщина с приятными глазу формами. Милые черты лица, большие глаза, чуть припухлые губы.
– Здравствуй, Володя.
– Привет труженику пера.
Пара, здороваясь с Кочетовым, обдала меня любопытными взглядами.
– Знакомьтесь. Это Егор. Случайный знакомый, – Кочетов четко обозначил мое положение, тем самым исключая меня из их компании.
Я встал и поздоровался:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. Дарья Александровна.
– Привет, Егор. Ерофей Демидов, репортер.
Со мной поздоровались, причем интерес у этой парочки ко мне угас прямо на глазах.
«Эх, хороша Даша, жаль, не наша! Интересно, как она в постели?»
С этими приятными мыслями я приступил к расстегаям. Пока я неторопливо ел, вновь прибывшие гости сделали заказ и сейчас оживленно обсуждали какую-то статью в колонке криминальной хроники. В разговоре мелькали фамилии, клички бандитов, милицейские звания. Не вникая в их жаркий спор, я делил свое внимание между посетителями варьете и Дашей.
Не успели им принести заказ, как раздалась бравурная музыка, и в разные стороны пополз занавес, открывая довольно грубые декорации, расписанные в сумасшедших красках. В зале наступила относительная тишина, а спустя минуту на сцену вышел среднего возраста мужчина, раскрашенный, напомаженный, напудренный, представившийся как Миша Сибирский. Он начал рассказывать посетителям варьете какие-то скабрезные анекдоты, читал куплеты, отбивал чечетку – изо всех сил старался развеселить народ. Мне, честно говоря, было совсем не смешно, но раз народ вокруг смеялся, а кто-то даже ржал, то я тоже стал улыбаться.