1924 год. Старовер
Шрифт:
Я вздохнул с облегчением, так как и так позволил себе слишком многое, поддавшись секундной слабости.
– Егор. Если уважаемые дамы не против, то мы потихоньку пойдем, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.
Старушки понятливо кивнули головами, и мы неторопливо пошли вперед, бросая друг на друга любопытные взгляды.
– Меня зовут Наталья Алексеевна, а мою хорошую подругу – Александра Михайловна. Мы дворянки, а значит, «бывшие», или ссыльные. Сами себя мы называем «декабристками», да, Александра? – та кивнула головой. – Живем в Красноярске
– Я человек простой и отношусь ко всем ровно и без предвзятости, лишь бы люди были хорошие. Сам я попал в эти края случайно. В настоящее время работаю в лавке кладовщиком. Так как в городе проживаю недавно, то решил прогуляться, а заодно присмотреть себе жилье.
Я думал, что меня сейчас забросают вопросами, но нет, этих женщин, похоже, отучили задавать лишние вопросы, хотя любопытство прямо горело у них в глазах. Сейчас для них я был человеком-загадкой.
– Вот только я не помню такое название улицы, – и Наталья Алексеевна обратилась к своей подруге. – А ты?
– Нет. Молодой человек, а вы старого названия не знаете? – обратилась она ко мне.
– Нет. Улица Маркса, шесть.
– Знать бы старое название улицы, может, и подсказали бы, а так… Извините, молодой человек, ничем вам не поможем.
– На нет и суда нет. Я, наверное, пойду… Хотя погодите. Есть у меня еще один вопрос. Где тут воскресный рынок?
– С этим проще, молодой человек. Мы как раз направляемся в ту сторону и немного вас проводим.
– Погуляли, музыку послушали, пора и честь знать, – подвела итог Наталья Алексеевна. – Идемте к выходу из парка.
Мы шли и говорили ни о чем, как незнакомые люди, пытающиеся найти общую тему для разговора, пока речь не зашла о театре. Тут старушки стали наперебой вспоминать классические спектакли и актеров, игравших в них главные роли, но вскоре увидели, что я совершенно не поддерживаю разговор.
– Насколько мы понимаем, классика вас не интересует. Тогда, как человека новых веяний, может, вас привлекает современный театр?
– Извините, но у меня просто нет времени. Работа не позволяет, с утра до позднего вечера сижу на складе.
– Работа. Понимаю. Кто не работает, тот не ест, – эти слова Наталья Алексеевна произнесла с какой-то затаенной горечью. – Ладно, оставим это и вернемся к театру. Мы не знаем ваши вкусы, Егор, но можем поделиться мнением по поводу одного спектакля Новосибирского театра Красного авангарда, приехавшего к нам на гастроли. Это не наше, но после долгих колебаний решили сходить, чтобы иметь хоть какое-то понятие об этом направлении. Может, я многого не понимаю в этой жизни, но назвать это искусством… у меня язык не поворачивается.
– Авангардный спектакль! Да это просто позор какой-то! – поддержала свою подругу Александра Михайловна. – Представляете, у актеров лица раскрашены. Если красной краской, то это значит – пролетарий-большевик, если белой, то враг, а если этими двумя цветами, красным и белым, то это не осознавший себя в политике человек. Все они скачут по сцене чуть ли не в
– Так и не говорите. Лучше расскажите о Париже.
– О, Париж! – и старушка закатила глаза от восторга. – Нет, рассказывать о нем бесполезно, если вы его не видели раньше. Его надо увидеть, прочувствовать всеми фибрами души… Вы молоды, и мне так кажется, если не будете сидеть на одном месте, то сможете увидеть мир, а значит, побываете в Париже.
– Наверно, так и сделаю. Люблю путешествовать.
– А какие у вас еще есть интересы?
Напрямую они у меня не спрашивали, но окольным путем пытались хоть что-то узнать обо мне. Не знаю отчего, хотя, может, потому, что в их глазах читался живой, неподдельный интерес, я рассказал им о своей детской мечте. Ни для кого это не было тайной. В той жизни я нередко рассказывал о ней своим приятелям.
– Знаете, в детстве мечтал стать отчаянным искателем приключений, потом мечта ушла, а девиз остался: риск, приключения, золото. Думаю, это и будет ответом на ваш вопрос.
Обе пожилые дамы смотрели на меня во все глаза. Похоже, я их очень сильно удивил, но при этом, что самое главное, в них читалось понимание, причем не самих слов, а смысла, заложенного в них.
– Знаете, Егор, я уже думала, что в своей жизни больше такого человека не встречу, – эти слова подтвердили то, что дамы умели слушать и понимать. – Вы даже не представляете, как нас обрадовали.
После слов Натальи Алексеевны старушки переглянулись и больше вопросов не задавали. Какое-то время мы шли и молчали, пока они не остановились.
– Ну, вот мы и пришли. Нам налево, а вам прямо. Через две улицы будет Гостиный двор, а перед ним площадь, на ней и будет рынок. Если вам – еще захочется поговорить, Егор, найдите Школу изящных искусств. Мы с Александрой там преподаем и будем рады вас снова увидеть. До свидания, молодой человек.
– До свидания, дамы, – попрощался я, чуть склонив голову в поклоне.
Пройдя в указанном направлении, уже спустя пять минут добрался до рынка, состоявшего (это я определил на глаз), из двух частей. В официальной части находилось с десяток рядов лотков, где сидели или стояли продавцы, торгуя самым различным товаром. В другой его части, на блошином рынке, торговали вещами, разложенными прямо на земле, а рядом с ними расположились крестьянские телеги. Прямо с них крестьяне торговали продуктами своего труда.
Сначала прошелся среди лотков в поисках нужных мне вещей, но цены кусались, и тогда я перешел на дикую часть рынка, где почти сразу наткнулся на то, что мне надо. Пиджак и рубашка с отложным воротничком. Хозяином вещей оказался пожилой мужчина с усталым, отсутствующим взглядом. Из примет, что я отметил, у него на голове была старорежимная фуражка с перекрещенными молоточками. Он настолько ушел в себя, что, похоже, даже не заинтересовался мной как покупателем. Просто мазнул по мне глазами и стал безучастно смотреть, как я рассматриваю и мну рубаху, а затем пиджак.