1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных

Кершоу Роберт

Русские солдаты не проводили разницы между танкистами и эсэсовцами — и те, и другие носили черную форму. Иногда и у танкистов были на петлицах черепа, такие же, как у эсэсовцев из дивизии «Мертвая голова». «А тебе всего 19, ты ведь и не жил толком. Не хочу умирать», — вдруг мелькнуло в голове у Пехеля, когда он стал подумывать о том, не пустить ли себе пулю в лоб. Но тут словно в сказке, откуда ни возьмись, появились танки — немецкое подкрепление! Машины с ходу пронеслись через позиции русских. Пехелю несказанно повезло, его подобрали, перевязали и отправили в тыл на излечение.

Два танка Т-34 Катукова прикрывали отходящих с боем пехотинцев. Немцы, вскарабкавшись на броню советских танков, призывали экипажи сдаваться. Пулеметчик шедшего неподалеку другого танка Т-34, по словам Катукова, «дав очередь, смел противника с брони танка его товарища».

Несмотря

на техническое превосходство танков Т-34, потери их были весьма высоки. В октябре умиравший от ран водитель танка Иван Колосов писал в последнем письме жене: «Я — последний из оставшихся в живых водителей танка из нашего взвода». Тяжелораненый Колосов горевал о том, что больше не увидится с женой. Медсестра Нина Вишневская вспоминает об ужасных ожогах членов экипажей подбитых танков, о том, как сложно было вытащить их из объятых пламенем машин. «Очень трудно вытащить наружу кого-нибудь из экипажа, в особенности стрелка башенного пулемета». Вишневская описывает, каких душевных мук стоило перетаскивать изувеченных танкистов.

«Очень скоро, стоило мне пару раз увидеть обожженные до неузнаваемости лица, обугленные руки, я поняла, что такое война. Выбиравшиеся наружу члены экипажа получали тяжелейшие ожоги. И переломы рук или ног. Все они имели очень тяжелые ранения. Вот, бывало, лежат и умоляют нас: «Сестричка, если я умру, напиши моей матери или жене».

Оказываемый русскими солдатами отпор немцы воспринимали как проявление фанатизма, временами принимавшего пугающие формы. Один пехотный офицер 7-й танковой дивизии, когда его подразделение ворвалось на яростно обороняемые русскими позиции в деревне у реки Лама, описывал сопротивление красноармейцев. «В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь», — рассказывал он. В эту третью неделю ноября 1941 года в боях с 3-й танковой группой «солдаты Красной Армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов». Сопротивление советских войск дорого обходилось немцам, они теряли лучшие унтер-офицерские кадры, наиболее опытных младших командиров, способных вести за собой подразделения. 21 ноября весьма уязвимый легкий танк Т-38 чешского производства фельдфебеля Карла Фукса был подбит под Клином в неравной схватке с русскими танками. Карл Фукс погиб. На сделанной товарищами Фукса фотографии виден его подбитый танк с погнутым в нескольких местах орудием. В извещении о гибели, высланном жене Карла Фукса и подписанном командиром роты, где служил Фукс, лейтенантом Рейнхардтом, были такие слова: «Пусть Вам послужит утешением то, что Ваш муж отдал свою жизнь за фатерланд». Вряд ли это могло сильно утешить вдову. «Мы все глубоко скорбим о том, что Карлу так и не довелось увидеть свою маленькую дочь», — писал далее лейтенант. Тут лейтенант сплоховал, — у Карла после его отбытия на Восточный фронт родился сын, а не дочь. Что же, такое простительно, поскольку Рейнхардту приходилось отправлять подобные послания не одному десятку немецких вдов. Что же до сына фельдфебеля Фукса, то за девять дней до гибели папы мальчику исполнилось 5 месяцев.

Примерно в конце ноября солдаты вермахта стали замечать собак — овчарок со странными пакетами на спинах и по бокам, проявлявших подозрительное внимание к танкам и бронетранспортерам. Солдаты начали стрелять по животным. Каждая такая собака была на особом длинном поводке, служившем проводом, соединенным с выключателем. Как только животное оказывалось под танком, русские тут же приводили в действие электродетонатор. Командир полка, разумеется, предупредил подчиненных о подобных случаях, но, судя по всему, отнесся к этому двояко, не исключив, что это, дескать, обычные солдатские байки из разряда «сортирного юмора». Впрочем, он тут же добавил: «Никогда не знаешь, на что еще способны эти русские». Но вскоре выяснилось, что речь идет о настоящем нашествии заминированных псов — один радист насчитал 42 животных. «Мне не приходилось слышать, чтобы эта русская хитрость сработала», — уверял все тот же радист.

Три дня спустя этот полк вермахта вышел к дороге Калинин — Клин — Москва. В поддержку ему был придан танковый полк «Фон Ротенберг». В тот день немцев атаковали русские кавалеристы, будто вынырнувшие из прошлого столетия. Подполковник фон дер Ляйе, сам большой поклонник верховой езды, чуть не с завистью взирал на отличных ухоженных коней. Фон дер Ляйе был третьим по счету командиром полка с начала кампании и не желал никаких сюрпризов. «Так мне стрелять?» — осведомился у подполковника пулеметчик. Подполковник

кивнул, и тут же на всадников обрушился ураганный огонь танковых пулеметов. Некоторое время русские продолжали атаковать, но вскоре стали поспешно отходить, вопреки сложившемуся обычаю даже не сжигая оставляемые немцам деревни.

С наступлением дня 27 ноября ударная группа «Фон Мантейфель» вышла на линию Астрезово — Яковлево в 4 километрах северо-западнее моста через канал Москва — Волга. Группе была поставлена задача захватить этот мост в исправном состоянии, не допустив его подрыва. Канал Москва — Волга представлял собой последнюю водную преграду на пути к столице. Немцы намеренно не воспользовались обозначенными на карте дорогами, чтобы невзначай не наткнуться на колонны войскового подвоза русских. Бойцы группы «Фон Мантейфель» подобрались к мосту из близлежащих перелесков и деревень. Инженерные подразделения бензопилами пробивали просеки в лесу для прохода танков, бронетранспортеров и полугусеничных тягачей. По обе стороны колонну охраняли пехотинцы. С наступлением темноты группа, миновав лесную чащобу, вышла к деревне Астрезово.

Немецким войскам запрещалось даже показываться в перелесках близ Яхромы, чтобы не привлекать внимания русских к предстоящей операции ударной группы «Фон Мантейфель». Командир группы выдвинулся вперед к господствующим над местностью высотам, откуда хорошо различались металлоконструкции расположенного севернее города моста. Многие из офицеров и солдат группы, прекрасно понимая важность этого объекта для будущего наступления, настаивали на немедленном овладении им в ходе дерзкой и быстрой операции, тем более что мост находился в исправном состоянии. Сам фон Мантейфель не желал никаких несогласованных действий. Прибытие оборудования и остальных частей пока что не завершилось, кроме того, танкам для проведения операции и прохода на другой берег требовалась дозаправка горючим. Поэтому было решено атаковать мост с наступлением сумерек. План подвергся тщательному обсуждению и проработке в силу того, что большинство бойцов мост своими глазами не видели. Командир вычертил подробный эскиз моста, обозначив и направления движения. В целях обеспечения секретности всех жителей деревни Астрезово собрали в нескольких домах и оставили под охраной. Не разрешалось разводить костры, были отданы и особые распоряжения насчет открытия огня в случае внезапного появления противника.

И вот в 2 часа пополуночи 28 ноября рота добровольцев под командованием обер-лейтенанта Райнека, скрытно обезвредив охрану моста, без единого выстрела перешла на другой берег. Канал Москва — Волга представлял собой гидротехническое сооружение с выложенными камнем отлогими берегами. Вдоль западного берега проходила автомобильная дорога, а вдоль восточной — железнодорожная линия. Когда немцы без излишнего шума переправили технику на другой берег, им навстречу стали выходить с поднятыми руками русские, которых тут же выстрелами в спину расстреливали их же товарищи.

Танковая группа под командованием гауптмана Шредера перебралась на другой берег и тут же приступила к укреплению плацдарма. Когда на рельсах вдруг появился русский бронепоезд, а танки Т-34 стали обстреливать окапывавшихся на восточном берегу немецких пехотинцев, начался истинный ад. Танковая рота немцев выстрелами подожгла бронепоезд, и сереющее предрассветное небо заволокли темные клубы дыма. Очень скоро немцы сумели подбить три русских танка Т-34. Замершие на месте машины догорали. Совершенно неожиданно на мост въехала легковая машина-такси. Изумленных пассажиров тут же взяли в плен солдаты 6-го полка. Пассажирами такси оказались советский офицер, имевший при себе письменные распоряжения и карты со схемами обороны канала. Фон Мантейфель заметил: «Русский офицер был изумлен до крайности, что ему приказали следовать сюда, он и не подозревал, что канал уже в наших руках».

Таким образом, операция обеспечила эффект полной внезапности. Никто в Яхроме и представления не имел о том, что произошло. Около 7 часов утра рабочие, как обычно, отправились на заводы, и даже в 8 утра вовсю работал огромный хлебозавод. Когда рассвело, люди понемногу стали понимать, в чем дело, и в Яхроме начался переполох. Заводы закрылись. Жители города, как, например, 19-летняя Валентина Егоровна Беликова, еще не так давно участвовавшая в рытье противотанковых рвов, рассказывает:

«В ночь с 27 на 28 ноября 1941 года мы внезапно услышали рев двигателей, но доносились они не оттуда, откуда мы их могли ждать. Немцы передвигались на мотоциклах и, едва въехав в Яхрому, стали искать в городе партизан».