1977. Кошмар Чапелтауна
Шрифт:
А меня тошнит.
Ночлежка Св. Марии оказалась в двух шагах от Престонского полицейского отделения. Заведению – сто лет в обед.
На стене над входом написано: Кровь и Огонь.
– Кто-то из прежних сотрудников еще работает? – спросил я Фрэнки.
– Сомневаюсь.
– А как насчет постояльцев?
– Шутишь? Тут уже через неделю было никого не найти.
Мы проходим по темному вонючему коридору и заглядываем в каморку коменданта.
Мужчина
Он поднимает глаза, поправляет на носу очки в черной оправе и шмыгает носом:
– Чем могу?
– Полиция, – говорит Фрэнки.
– А-а, – кивает он, как бы говоря: ну что они опять натворили, мать их?
– Есть пара вопросов.
– Конечно, пожалуйста. О чем речь?
– О Клер Стрэчен. Где мы можем поговорить?
Он встает.
– Там, в комнате отдыха, – отвечает он, указывая на дверь.
Мы во главе с Радкиным идем в очередную загаженную комнату с незакрывающимися окнами и вонючими диванами в сигаретных подпалинах и засохших пятнах.
Фрэнки продолжает:
– А ты кто такой будешь?
– Колин Минтон.
– Ты – комендант?
– Заместитель. Тони Холлис у нас за старшего.
– А Тони на месте?
– Он в отпуске.
– Наверное, поехал в какое-нибудь хорошее место? – тихо-тихо спрашивает он.
– В Блэкпул.
– Недалеко.
– Ага.
– Садись, – говорит Фрэнки.
– Когда это случилось, меня тут еще не было, – неожиданно говорит Фрэнки так, словно ему все это уже надоело.
Инициативу перехватывает Радкин:
– А кто был?
– По-моему, Дейв Робертс и Роджер Кеннеди, да еще вроде какой-то Джилиан.
– Они все еще здесь?
– Нет.
– Они по-прежнему числятся как муниципальные служащие?
– Понятия не имею, извините.
– А ты когда-нибудь работал с ними вместе?
– Только с Дейвом.
– Он что-нибудь говорил о Клер Стрэчен и о том, что с ней произошло?
– Что-то говорил.
– Ты помнишь что-нибудь конкретное?
– Например?
Фрэнки тут – на своей территории, поэтому мы молчим, когда он снова вступает в разговор.
– Да все, что угодно. О Клер Стрэчен, об убийстве, вообще хоть что-нибудь?
– Ну, он говорил, что она была типа не в себе.
– В каком смысле?
– Чокнутая. Дейв говорил, что ей самое место – в психушке.
– Да?
– Она все время смотрела в окно и гавкала на поезда.
– Гавкала? – переспросил Эллис.
– Ага, лаяла, как собака.
– Ни хрена себе.
– Да, так он и говорил.
Радкин ловит мой взгляд и ведет дальше:
– А о ее приятелях Дейв ничего не говорил?
– Ну, как вам сказать, она же была девушка популярная.
– Так, – киваю я.
– И еще он говорил, что она все время была бухая и давала всем здешним мужикам и что иногда из-за нее тут бывали драки и все такое.
– Как это происходило?
– Я
– А она-то сама была не особенно разборчива, так ведь?
– Да нет, не особенно.
– Она и персоналу давала, – говорит Радкин.
– Такого я не знаю.
– Зато я знаю, – продолжает он. – В тот день, когда ее убили, она успела принять твоего приятеля Кеннеди, Роджера Кеннеди.
Колин промолчал.
Радкин наклоняется вперед и говорит:
– А что, у вас здесь все те же порядки?
– Нет, – отвечает Колин.
– Смотри-ка, а ты покраснел, – смеется Радкин, вставая.
– В какой комнате она жила? – спрашиваю я.
– Я не знаю. Но могу показать вам второй этаж.
– Спасибо.
Мы с Колином поднимаемся наверх вдвоем.
На втором этаже я говорю:
– Значит, из прежних постояльцев здесь никого не осталось?
– Нет, – отвечает он, – хотя подождите…
Он доходит до конца узкого длинного коридора и стучит в дверь, затем открывает ее.
Он говорит с тем, кто находится в комнате, потом подзывает меня.
Пустая светлая комната, пустой стол и стул, залитые солнечным светом. На кровати лицом к стене, спиной ко мне лежит человек. Колин указывает мне на стул, потом говорит:
– Это Уолтер. Уолтер Кендалл. Он был знаком с Клер Стрэчен.
– Мистер Кендалл, я – сержант Фрейзер, сотрудник Лидского уголовного розыска. Мы расследуем возможную связь между убийством Клер Стрэчен и недавним преступлением, совершенном в Лидсе.
Колин Минтон кивает, уставившись на спину мистера Кендалла.
– Колин говорит, что вы знали Клер Стрэчен, – продолжаю я. – Я был бы вам очень благодарен, если бы вы рассказали мне что-нибудь о мисс Стрэчен или о дне, когда она была убита.
Уолтер Кендалл не шевелится.
Я смотрю на Колина Минтона и говорю:
– Мистер Кендалл?
Не отворачиваясь от стены, Уолтер медленно и четко говорит:
– Я помню вечер среды и утро четверга, когда проснулся от жутких криков, доносившихся из комнаты Клер. Это был настоящий животный вой. Я встал с постели и побежал по коридору. Она жила на втором этаже, в комнате рядом с лестницей. Дверь была заперта, и я минут пять барабанил по ней, пока она наконец не открыла. Она была одна, в слезах и в поту. Я спросил ее, что случилось, и все ли в порядке. Она сказала, что ей просто приснился дурной сон. Я спросил, что за сон? Она сказала, что чувствовала страшную тяжесть, как будто на ее грудь давила страшная сила, и она не могла дышать. Как будто из нее выдавливали саму жизнь. Она думала, что больше никогда не увидит своих дочерей. Я сказал, что она, наверное, просто что-нибудь съела. Ерунда, конечно, я и сам в это не верил, но что мне еще было говорить? Клер улыбнулась и сказала, что этот сон снится ей каждую ночь уже целый год.