1Q84. Книга 3. октябрь-декабрь

Мураками Харуки

— Нет, не понимаю.

— Признаться, и я не совсем хорошо понимаю содержание фразы. В ней какой-то глубокий намек, который не поддается простому толкованию. Но почему-то именно эти слова сам Юнг просто не мог не отчеканить долотом на камне над входом в дом. И меня почему-то эти слова издавна сильно захватывали. Я не понимал их смысла, но даже в таком виде они глубоко запали мне в душу. О Боге я мало знаю. Имею о нем не очень хорошее впечатление, так как вырос в детском доме, который содержала католическая церковь. Там я испытал много издевательств. И там всегда было холодно. Довольно холодно или даже страшно холодно. Даже среди лета. И если Бог всё-таки там был, признаков, что

он относится ко мне дружелюбно, я не видел. Но все равно эти слова незаметно проникли в тонкие извилины моей души. Я иногда закрываю глаза и раз за разом их повторю. И тогда очень успокаиваюсь. «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть». Извините, вы не могли бы их повторить?

— «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть», — негромко повторил Усикава непонятные слова.

— Погромче повторите, я не услышал.

— «Холодный или не холодный, но Бог здесь есть», — на этот раз как можно отчетливее сказал Усикава.

Закрыв глаза, Тамару некоторое время наслаждался отголоском этих слов. Потом, будто наконец-то что-то решив, глубоко вдохнул и выдохнул. Открыл глаза и посмотрел на свои руки. На них были тонкие резиновые, словно для проведения операции, перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

— Простите, — спокойно сказал он.

В этом слове послышалось нечто торжественное. Тамару снова взял полиэтиленовый пакет и надел его на голову Усикавы. Сжал шею толстым резиновым кольцом. Так быстро, что тот не успел и рта раскрыть. Усикава хотел протестовать, но, в конце концов, не смог произнести ни одного слова, да их, естественно, никто бы и не услышал.

«Почему? — подумал он под полиэтиленовым пакетом. Я честно рассказал все, что знал. Зачем меня теперь убивать? "

Головой, что чуть не разрывалась, он вспомнил небольшой дом в Тюоринкани и двух маленьких дочерей. И их небольшого пса с длинным туловищем, которого никогда не любил. Пес был глуповатый, часто лаял, постоянно дергал зубами ковер, а в новом коридоре все время делал лужи. И кардинально отличался от разумной дворняжки, которую в детстве сам Усикава держал. И все же раз в жизни он всё же вспомнил того непутевого пса, который носился по травянистому двору.

Тамару краем глаза посматривал на связанного Усикаву, корчившегося на мате, как гигантская рыба, выброшенная на берег. Как бы тот не бушевал, не было опасений, что его услышат в соседней квартире. Тамару хорошо знал, с какими страданиями Усикава умирает. Однако это — самый чистый и самый искусный способ убийства человека. Без воплей и кровотечения. Его глаза следили за секундной стрелкой водонепроницаемых часов фирмы «TAG Heuer». Через три минуты руки и ноги Усикавы перестали дергаться. Сначала они, будто в унисон, мелко задрожали, а потом внезапно замерли. Тамару пощупал затылок Усикавы и, проверив пульс, убедился, что тот потерял все признаки жизни. Слегка отдавало мочой. Усикава не сдержался — на этот раз его мочевой пузырь полностью опорожнился. Упрекать его было невозможно. Смерть была мучительной.

Тамару снял с его шеи резиновое кольцо, а с головы сорвал пакет, который частично попал в рот. Усикава, с широко открытыми глазами и криво приоткрытым ртом, был мертв. Виднелись его щербатые зубы и язык, поросший зеленым мхом. Такое картину мог бы нарисовать Мунк. Сплюснутая голова Усикавы еще больше подчеркивала ее уродство. Наверное, он же настрадался.

— Извините, — сказал Тамару. — Но это не значит, что нам нравится такое делать.

Пальцами обеих рук Тамару размягчил лицевые мышцы Усикавы, исправил перекошенный подбородок — и на его лицо уже можно было смотреть. Полотенцем из кухни вытер слюну вокруг его рта. Потратил довольно много времени,

но лицо Усикавы стало чуть лучше. По крайней мере, теперь человек невольно от него не отворачивался бы. Только глаза никак не удавалось закрыть.

— Как пишет Шекспир, — спокойным голосом заговорил Тамару, обращаясь к тяжелой сплюснутой голове Усикавы. — «Умерев сегодня — завтра уже не умрешь». Так что, может посмотрим на это с лучшей стороны.

Тамару не мог вспомнить, из какого произведения эта фраза — из «Генриха IV» или «Ричарда III». Но для него это было не существенно, потому что не думал, что Усикава теперь захочет точно знать, откуда взята цитата. Тамару развязал веревку на руках и ногах Усикавы. Чтобы не было видно следов на коже, он перевязал их мягким полотенцем. Веревку, полиэтиленовый пакет и резиновое кольцо положил в заранее приготовленную сумку. Проверил личные вещи Усикавы и решил забрать все его фотографии. Вместе с фотоаппаратом и треножником. Нежелательно, чтобы стало ясно, что Усикава за кем-то следил. Возник бы вопрос: собственно, за кем. И тогда могла бы вынырнуть на поверхность фамилия Тэнго Кавана. Тамару забрал также блокнот, плотно заполненный мелкими иероглифами. Не оставил ничего важного. Только спальный мешок, продукты, смену белья и труп несчастного Усикавы. Из нескольких визитных карточек с надписью: «Новое Японское общество содействия развитию науки и искусства. Штатный директор» прихватил одну и сунул в карман пальто.

— Извините, — еще раз на прощание сказал он, обращаясь к мертвому Усикаве.

Тамару зашел в кабину телефона-автомата возле станции, вставил в его щель телефонную карточку и набрал номер, полученный от Усикавы. Номер был столичный — возможно, из района Сибуя. После шестого звонка кто-то поднял трубку. Без всяких предисловий Тамару назвал адрес в квартале Коендзи и номер квартиры.

— Вы записали? — спросил он.

— А вы могли бы повторить еще раз?

Тамару повторил. Собеседник записал и вслух повторил запись.

— Там находится господин Усикава, — сообщил он. — Вы его знаете?

— Господин Усикава? — переспросил собеседник.

Тамару пропустил мимо ушей его слова и продолжал:

— Господин Усикава находится там, но, увы, уже не дышит. Кажется, смерть его не была естественной. В его кошельке есть несколько визитных карточек с надписью: «Штатный директор Нового Японского общества содействия развитию науки и искусства». Если полиция обнаружит труп, то рано или поздно, наверное, станет ясна его связь с вами. И тогда, возможно, вам придется туго. Так не лучше ли его убрать? Думаю, вы это умеете делать.

— А кто вы такой? — спросил собеседник.

— Доброжелательный информатор, — ответил Тамару. — Нам тоже не нравится полиция. Так же, как и вам.

— Смерть не была естественной?

— По крайней мере, он не умер спокойно от старости.

Собеседник на минуту умолк.

— Собственно, что там делал господин Усикава?

— Не знаю. Подробности можно расспросить лишь у самого господина Усикавы, но, как я только что сказал, он в таком состоянии, что не сможет ответить.

Собеседник сделал короткую паузу.

— Может, вы имеете отношение к молодой женщине, которая приезжала в гостиницу «Окура»?

— Такой вопрос бесполезен — на него нет ответа.

— Я однажды с ней встречался. И вас понимаю. Я хотел бы ей кое-что передать.

— Слушаю.

— Мы не намерены причинять ей вреда, — сказал собеседник.

— Но я знаю, что вы ее настойчиво разыскиваете.

— Это правда. Мы давно ее ищем.

— Однако вы только что сказали, что не намерены причинять ей вреда, — сказал Тамару. — Почему?