2.Леди любят артефакты 2
Шрифт:
Инграм выглядел невозмутимо, а я чувствовала себя все более неловко.
— Прошу, — сказал Джефри, проводив меня к месту.
— Ну, зачем же так? — я была смущена.
— Как? — Джефри оборачивается на вахтера с парочкой. — А, вы об этих юных шалопаях? Их же не выгнали, просто пересадили. Не переживайте, леди Лавлейс. Устраивайтесь, скоро начнется представление.
И точно! Не прошло и пяти минут, как шум в зале постепенно начал стихать. На сцену вышел сам магистр Фрогель.
Вид у него был слегка чудаковатый. Это был немолодой мужчина с брюшком и седыми
Свет приглушили. Фрогель включил проектофон. Заиграла тихая мелодия, и на сцене появилась картина в два человеческих роста с бушующим океаном. Магистр заговорил.
Уже через десять минут лекции я вдруг вспомнила, где раньше слышала его имя.
«Точно, это же сумасшедший магистр, о котором говорил Тони! — пронеслось в голове».
Фрогель замогильным голосом принялся рассказывать ту самую историю про скалу с неба и слетающую с оси планету. Картинка на проектофоне переключилась, и теперь там было схематическое изображение планов Фрогеля о спасении. Ничего нового: все те же боевые чародеи, взбирающиеся на небесный купол.
Я украдкой оглядела зал, но все слушали эти глупости, чуть ли не затаив дыхание. Даже Джефри, сложив руки домиком, внимательно глядел на сцену.
Что ж, по крайней мере, я узнала, что конца света осталось ждать не долго: всего-то в следующем году на праздник осени. И почему шарлатаны так любят предсказывать свои катаклизмы непременно в даты праздников или равноденствия?
Речи же Фрогеля становились все более эмоциональными: апокалипсис, как оказывается, предсказали еще лет тридцать назад, но правительству было плевать. А ведь, если мы выживем, еще нужно семь лет скорби перенести, прежде чем мир окончательно перестанет существовать!
Я вновь покосилась на Джефри. Лицо у него было серьезное. Он повернулся, улыбнулся мне, после чего вновь отдал свое внимание магистру.
Чем дальше, тем больше я теряла суть повествования. Фрогель перешел к разоблачениям: заговор зрел столетиями, еще с войны Орденов. Выжившие маги-отступники проникли во все сферы и продолжают творить свои темные делишки.
— Их план — порабощение людей! — заключил Фрогель, после чего принялся рассказывать о реальной истории войны Орденов.
— Все знают, как кровавая Агнесса собрала свою армию. Ее изобретение, шлем — Хильдигрим — заставлял носивших его терять память, подавлял волю и делал человека марионеткой в руках этой злодейки. После поражения кровавой Агнессы все ее темные артефакты, в том числе и хильдигримы были якобы уничтожены в огне, размером с гору. Якобы! — выкрикнул магистр. — Но я вам скажу, что это ложь! Несколько лет назад на столичной выставке был запатентован артефакт под номером сорок девятьсот четырнадцать! Черные технологии вернулись, а никто этого не заметил. Хильдигрим скрылся под безобидным номером!
Если Фрогеля и был какой-то талант, так это талант сводить вместе факты, совершенно не связанные и выдавать свои умозаключения с таким видом, будто между
— Кто помнит, из чего были сделаны шлемы кровавой Анессы?
— Из бадделеита, — донеслось из зала.
— Как и артефакт под номером сорок девятьсот четырнадцать!
Фрогель замер с лицом, будто все должны понять, что из этого следует. Однако множество безобидных и опасных артефактов изготавливаются, к примеру, из серебра. Судя по тишине, повисшей в зале, слушателям было недостаточно такого простого совпадения.
— Тогда я напомню вам, что использовали для усмирения мантикор и виверн. Это давно позабытый рецепт, где помимо вполне обычных ингредиентов содержался болиголов. Интересное совпадение: в одном изобретении используется болиголов и бадделеит.
В зале послышалось шушукание.
— Они говорят, что это артефакт для усиления магических способностей, — кривляя неизвестных «их», — продолжал Фрогель. — Но зачем вживлять его под кожу, если это не черная технология порабощения? Более того, она уже взята на вооружение военным министерством.
На этих словах, какая-то впечатлительная дама ахнула и хлопнулась в обморок. Зал загудел. В голосах слышалась тревога и возмущение. Появился тот самый контролер и под руку вывел дамочку из зала.
Я же испытывала то странное чувство, которое бывает, когда кто-то несет откровенную чушь, а возразить ему нет никакой возможности.
Какое порабощение? Скорее, возможность чародеям, у которых по какой-то причине нарушилось взаимодействие с даром, использовать магию, как прежде. И под кожу артефакты не из злокозненности ставят, а потому, что некоторые из них действительно лучше работают в кровотоке. С заказом военного министерством тоже все ясно: кому, как ни им, заботиться о своих ветеранах? Сколько чародеев утрачивают способности в войне с хаоситами? А такие вот Фогели напрасно пугают людей!
Кровь пульсировала в затылке, грозя головной болью. И, глядя на самодовольно-уверенное лицо этого шарлатана, я испытывала лишь одно желание: взбежать на сцену и трясти его за пухлые плечи до тех пор, пока он не признается, что выдумал все эти глупости. Но, естественно, я этого не сделала. Лишь уронила лицо в ладони, надавливая большими пальцами на виски.
Джефри отвел мою руку и взял ее в свои ладони.
— Не волнуйтесь, леди Лавлейс, я рядом.
Пусть лорд Инграм и не разгадал истинных причин моего поведения, его непринужденная забота казалась приятной.
Фрогель продолжал городить несусветные глупости, а Джефри так и не выпустил мою ладонь до самого завершения лекции. Жест его казался таким искренним и дружеским, что у меня не было желания возражать.
Наконец, Фрогель замолк и откланялся. Зал взорвался аплодисментами. Конферансье объявил, что все желающие теперь могут купить великолепную книгу магистра, где еще больше интересных подробностей». Зрительный зал вздохнул от восторга.
«Вот же ушлый магистр, еще и книжонки свои продает, — думала я, когда влекомые толпой желающих заполучить «печатного Фрогеля», мы покинули этот театр абсурда».