20 000 лет подо льдом

Йокаи Мор

Проходила последняя минута. Я крепко обнял Нагами, заслонил ее своим телом и крикнул: - Скала, отворись!

Раздался взрыв, малахитовая скала распалась надвое, а белый дым поплыл к темному своду пещеры.

Старик припал лицом к земле. Он подумал, что я чудотворец.

Под малахитовой скалой открылся вход в скалистый коридор.
– Встань, старик, отправляемся в путь!

С тех пор старик окончательно подчинился мне и признал, что я властнее его.

При свете лампочки мы спустились в штольню, ведущую вниз. Воздух в штольне было холоднее, чем в малахитовой пещере. Коридор вел нас между красноватыми скалами - я сразу узнал, что это туф. А туф - сухая и пыльная каменная масса. (в туфе выкопаны

римские катакомбы).

Коридор закончился шаровидной, как пузырь, пещерой. Пещера была красная, стены - темные, подавляюще однообразны.

Посреди пещеры стояло четырнадцать огромных кубков на двухметровом расстоянии друг от друга. Эти кубки не были творением человека, а возникли в море. Образовали их животные-растения. Это огромные, иногда в рост человека, окаменелые губки по форме напоминали бокалы. Моряки назвали их «Нептуновыми бокалами».

Четырнадцать «Нептуновых бокалов» были прикрыты ровными, желтыми, как апельсин, каменными плитами. И это также создала природа, а не руки человека.

Ламек взял Нагами за руку, повел к одному из «Нептуновых бокалов» и прошептал: - Падунья (твоё приданое).

Интересно, что может быть в том бокале?

Прародитель указал мне, чтобы я помог ему снять туфовую крышку с бокала.

Меня ждала радостная неожиданность: «Нептунов бокал» был полон пшеницы! И не такой пшеницы, которую мы знаем сейчас. Эта пшеница была белая и прозрачная, яйцевидная и треугольная, похожа на ту, которую находят в саркофагах египетских мумий. Теперь этот сорт пшеницы уже погиб, а несколько веков назад купцы еще вывозили ее из Таганрога, называя gгаnо durо (твердое зерно).

Я открыл один за другим все бокалы - все они были полны зерен злаков с древнейших времен. Были здесь и мелкие пузырьки, которые росли на корнях трав, и всякое зерно, были и такие, которых я никогда не видел, и уже, наверное, давно погибли. Все это служило доказательством того, что уже и древний человек пытался выращивать то, что могло его питать.

В бокале были зерна чечевицы, которую дети называют заячьим хлебом, каштаны, которые родятся на глубине озер, маковые зернышки, из которых во времена Геродота египтяне пекли хлеб, зерна фасоли и гороха, которые в Египте считали священными. А в одном из кубков я нашел зерно дерева, ветви которого имеют сердцевину, из которой делают муку. Это так называемое хлебное дерево было очень распространено в Египте, пока египтяне не попробовали пшеницы. Зерно злаков - вечное. Оно выдерживает тысячу лет, если к нему не проникает влага.

В этой туфовой пещере к зернам влага не попала, и каждое зерно было таким, как будто его сегодня собрали.

И все это теперь мое! Это приданое моей жены.

Драгоценное имущество! Стоит дороже, чем малахитовая пещера. Мы обеспечены продуктами на долгие годы. На Земле Франца-Иосифа не будет больше голода.

Полный благодарности, я поцеловал прародителя Ламека. Хорошо хозяйствовал ты, дорогой отец, для своих потомков.

Новое небо

Прошло три дня, а Ламек не хотел покидать пещеру «Нептуновых бокалов». Да я и не заставлял его, потому что разыскивал выход из этого места.

Из природных катакомб туфовых скал я мог выйти без советов Ламека.

Те, которые принесли сюда кубки, не могли добраться к этой пещере без факелов, остатки которых я нашел в одном коридоре. В первобытные времена вместо факелов пользовались белым камышом (са1атш а1Ьи§). Именно из этого растения первобытные люди научились добывать огонь. Если тереть палочку тростника об вторую такую же палочку, они искрятся и поджигают трут, хлопчатник,

паклю. Кора этого тростника твердая, как кремень, поэтому она не гниет, а сердцевина его - смолистая и горит ярким пламенем. Как правило, для факела связывают три палочки вместе.

Таким образом, остатки факелов привели меня к выходу из катакомб.

Выход был замурован прислоненными друг к другу большими камнями. Несколько камней я легко сдвинул своим железным ломом и сделал между ними щель, сквозь которую могли пройти не только человек, но и медведица. Ведь без Бэби я не мог осуществить своих планов.

Я воспользовался тем, что Нагами спала в пещере у своего прародителя, и, оставив им свою лампочку, вышел.

Думал я так: недостаточно лишь найти выход на поверхность земли. Ведь там жгучий мороз, и мои люди замерзнут. Ни Нагами, ни Ламек не имеют одежды, которая могла бы защитить их от мороза. Мне нужно поскорее вернуться на «Тегетгоф», чтобы взять для них теплые костюмы. И на мне только один полушубок, потому что шубу я оставил в ледовой пещере и не знаю, что с ней случилось. Вероятно, в пещере все погибло. Но мы, путешественники «Тегетгофа», зачастую целыми днями ходили без шубы и привыкли к этому. Поэтому, я закаленный и дойду до корабля и в легкой одежде. Бэби возьмет меня на свою спину - верхом я скорее доберусь до «Тегетгофа», скорее и вернусь. Кроме всего, мне нужны ее острый нюх и инстинкт ориентации, чтобы легче найти корабль и не заблудиться на обратном пути.

Я думал, что моих спутников поразит то, что откроется перед ними на свободном пространстве, между небом и землей. Такого неба и такой земли они никогда ещё не видели. Небо, усеянное неизвестными для них звездами, и на нем мигает причудливое северное сияние, а земля покрыта ослепительным песком, которого они также не знают. А когда Нагами и Ламек увидят прозрачные, блестящие ледяные скалы, удивленно спросят: что это за сияющее камни? И холода они не знают.

Но, выбравшись после такого длительного подземного путешествия на вольный воздух, растерялся я сам. Ибо никогда еще не видел такого неба и такой земли.

Во-первых, мороза не было - температура поднялась выше нуля.

А что это за небо над моей головой? Ни одной звезды на нем. Небесный свод сияет странным заревом. Но это не северное сияние. В вышине клубятся стада красных облаков, из-за их густого покрывала время от времени возникает бледный, зеленоватый диск Луны. Тепло льется от этих облаков! Да и откуда, опять же, эти облака? Временами льет дождь - я чувствую его капли на лице. Вокруг пылает горизонт, и кажется, что там громоздятся облака. Передо мной удивительный пейзаж: как будто весь остров окружен пламенем в форме подковы. Этот остров занимает примерно десять квадратных миль, на одной стороне его возвышается гора Цихи, а ниже горы, где-то на расстоянии трех миль, нефтяной вулкан бросает в небо пламя. Однако, от этого земля не могла бы так разогреться. Очевидно, от нефти загорелся еще и окружающий её каменноугольный слой.

Каменноугольная гора Дутвейлери дымится уже полторы сотни лет, однако это не мешает людям жить на ней и даже выращивать в согретой подземным огнем почве южные цветы и тропические фрукты. Итак, огонь меня не волнует. Пусть он беспокоит моих потомков.

Но сгорание угля имеет еще и другие последствия. От него наш остров движется вперед. Горящее побережье растапливает лед ледового моря, и наш остров прокладывает себе путь между ними.

Вероятно, так как тепло на той стороне острова, где действует нефтяной вулкан, разжижает воздух, то более густой воздух с другой стороны постоянно толкает остров далее. Горы на нем теперь служат парусами.