20 лет дипломатической борьбы
Шрифт:
– У нас еще нет своего Руже де Лиля, который сочинил бы «Марсельезу» для Испании. За неимением лучшего, мое правительство вызвало духовые оркестры Кастилии и Арагона и выбрало в качестве приветственного гимна для вашей встречи «Пассодобль», который в торжественные дни служит нам национальным гимном.
Но, проезжая с вокзала во французское посольство, Эррио, которого сопровождало около дюжины членов парламента, был сильно удивлен, заметив то там, то здесь полицейских, сдерживающих крикунов, неустанно скандирующих: «Не бывать военному пакту, никакого права на проход французских войск…
Очень смущенный, министр внутренних дел объясняет:
– Это один из результатов интриг посла Германии графа Вельчека, большого друга фон Папена, который мстит, как может, за конференцию в Лозанне.
Действительно, Вельчек особенно опасается союза между Французской и Испанской республиками.
Вечером в сенатском дворце президент республики Алкала Самора, на груди которого красуется лента ордена Почетного легиона, устраивает большой прием.
На вопросы Эррио относительно первых результатов установления демократического режима в Испании председатель Совета министров Асанья, человек высокой культуры, отвечает:
– Наша республика делает все очень серьезно и вдохновенно. Идеи истинной демократии воодушевляют всю нашу политику!
Министр внутренних дел Маура с улыбкой добавляет:
– Вот почему наши почтальоны получили приказ не доставлять писем, на конвертах которых будет указан дворянский титул. Что же касается друзей испанских грандов, то если они хотят, чтобы их корреспонденция попадала по назначению, они не должны больше писать: “Его светлости герцогу Вальядолид”, а просто: “Господину Вальядолид”».
В свою очередь, министр иностранных дел господин Сулуэта, говоря об одном из направлений антиклерикальной политики правительства по отношению к представляющему большую опасность духовенству, являющемуся до сего времени полновластным хозяином внешней политики Испании, рассказывает:
– Однажды в Севилье два священника возвращались с похорон. Мэр города позвал их и сказал: «Я не хочу больше слышать, как вы читаете нараспев по-латыни, потому что с этим вашим жаргоном не знаешь, читаете ли вы молитвы или говорите что-нибудь другое… Хватит латыни… довольно!» – «Мы сожалеем, – сказал один из священников, – но в этом вопросе мы не можем признавать никакой другой власти, кроме власти святого отца». Тогда мэр ответил: «Кто осмеливается утверждать, что папа имеет здесь больше власти, чем я? Я сейчас вам докажу обратное». И он позвал двух полицейских, которые повели обоих священников в участок.
После обеда, на котором были произнесены многочисленные тосты во славу Французской и Испанской республик, Эррио задает Асанье вопрос относительно двух мятежей монархистов, уже подавленных им.
Асанья с беззаботным видом оптимистически отвечает:
– О, десятого августа, в день мятежа монархистов, я не дал даже разгореться бунту. На подавление мятежа ушло ровно столько же времени, сколько требуется, чтобы в чудесную летнюю ночь выкурить папиросу на балконе министерства. Впрочем, новых волнений подобного рода больше не будет.
Зная, что монархисты продолжают свою тайную деятельность, Эррио был огорчен счастливой беззаботностью этого человека,
– А не опасаетесь ли вы, – с недоверием спрашивает Эррио, – что эти офицеры употребят все свое время на то, чтобы вести заговорщическую деятельность против Испанской республики, используя денежные средства, которые вы так щедро предоставили в их распоряжение пожизненно?
– Я этого не думаю! – отвечает Асанья. – Да и к тому же не более трети офицеров в армии согласились воспользоваться этой новой рентой, все остальные служат мне лояльно! Да, да!!
Накануне отъезда состоялся большой прием в посольстве Франции. Традиционная скупость посла, хорошо известная всему дипломатическому корпусу, превзошла себя. Шампанское подается в строго ограниченном количестве лишь на стоящий отдельно небольшой столик председателя Совета министров. А подача кушаний на другие столики идет по нисходящей линии, пропорционально их отдаленности от официального стола. Таким образом гости, сидящие за наиболее отдаленными столами, вынуждены довольствоваться большими невкусными пирожными, эклерами или бриошами, похожими на бутафорские, ярко раскрашенные и сделанные из ваты, которые продают шутки ради.
Здесь собрались все знаменитости Испанской республики. Среди них – лидер правых радикалов Лерус, писатель Аракистайн, романист Перес де Айяла, журналист Дель Вайо, известный профессор Мадридского университета доктор Мараньон.
На вопрос Эррио о его прогнозах на будущее Мараньон отвечает меланхолически:
– Вспомните нашу испанскую пословицу: тот, кто сажает оливковые деревья, не собирает с них урожая!!! Очевидно, мы не увидим результатов того, что мы делаем сегодня, но наши дети будут пользоваться плодами нашего труда.
Вечером в день отъезда главы французского правительства можно было видеть, как к мадридскому вокзалу стекались многочисленные вереницы людей с флагами, знаменами и с музыкантами впереди колонн.
Это были организации республиканцев. Полные энтузиазма, они даже забирались в вагоны, а когда под мощные раскаты «Марсельезы», от которых дрожат оконные стекла вокзала, поезд трогается, то все скамейки в вагонах оказываются заваленными самыми различными подарками: мандолинами, сигарами, вышитыми шалями, клетками с птицами, шапочками тореадоров.
Однако в Женеве дело совсем не двигается! Возобновляется игра в «не нести ответственности». С 11 июля Германия ушла с конференции по разоружению под предлогом, что Франция отказала ей в равноправии.
Зная, что Франция не может принять план Гувера (согласно которому за Францией с ее 40-миллионным населением признавалось право иметь армию всего лишь в 62 тысячи человек, причем это число должно было быть сокращено еще на одну треть), все страны принимают американский план. Таким образом, Франция будет нести ответственность за его отклонение.