2012 Хроники смутного времени
Шрифт:
Днем ОМОН приезжал, но даже они не справились.
Грустное лицо Валеры ничего не выражало, и меня понесло дальше:
— Трупы я закапывал в садике на заднем дворе. Двоих не успел закопать, они так и остались на просушке в автоклаве на втором этаже, Кстати, помни — оборудование на втором этаже стоит три твои квартиры, и его стоимость вычтут, если ты позволишь его украсть. Я вот не позволил! — гордо закончил я, зашнуровывая кроссовки, а потом сделал Валере ручкой и направился к выходу.
— Бывай! — спокойно
Ни единым мускулом Васильев не показал естественного человеческого страха одинокого хомо са-пиенса, остающегося в пустом доме перед лицом неведомой опасности.
Я быстро шел по мрачному вестибюлю, а потом, еще быстрее, по темному скверу и думал, что я, наверное, какой-то особенный, вопиющий, позорный, бессмысленный, жалкий и ничтожный трус. В общем, совсем не такой, как мои решительные и отважные товарищи…
Глава пятая
Лизка снова хлопнула меня пухлой ладошкой по лицу, и я спрятался под одеялом, спасаясь от ежеутренней экзекуции под названием «дочка ранним утром требует от папы внимания».
«Угу-у!» — услышал я торжествующие звуки снаружи и быстро окуклился под одеялом в совершенной формы саркофаг, проникнуть в который, как я наивно полагал, было уже невозможно.
— Ха-ха-ха! — не поверила дочка и зашла с тыла мои пятки, не защищенные ничем, кроме устной договоренности о недопустимости запрещенных ООН методов ведения войны, оказались под воздействиемчьих-то ловких и безжалостных пальчиков.
От щекотки я бешено захохотал, как внезапно разоренный указом президента владелец казино, и поджал ноги к самому подбородку. Увы, хищные щупальца империалистических спрутов и здесь дотянулись до моих пяток, после чего я сдался на милость победителя, выбираясь из-под одеяла с поднятыми руками.
Лизка тут же уселась на меня сверху и, торжествующе хихикая, принялась прыгать на моей впалой груди так, что я потом всерьез решил ощупать ребра на предмет их сохранности.
— Проснулись,— констатировала очевидное Ленка,заходя в спальню.
Лизка повернула к ней свое счастливое лицо и гордо заявила:
— Мама, смотри, какой папа стал послушный! Как Оловянный Солдатик!
Это было сущей правдой — я был молчалив, послушен и вообще мог лишь робко трепыхаться, когда моя Балерина давала мне возможность подышать.
— Папа, ты меня любишь? — спросила вдруг Лизка, на секунду прекратив экзекуцию.
— Да, дочка, очень люблю,— выдохнул я.
— И я тебя тоже. Может, поженимся?
Ленка прыснула, потом присела на кровать:
— Вставайте уже, молодожены! Девять часов, однако.
Ленка была в коротком домашнем халатике, под которым так явственно угадывались упругая грудь
— Ты что, Тошка?! Спятил?! — Ленка испуганно зашипела и уперлась мне в грудь обеими руками.— Прекрати немедленно! — Она показала вытаращенными глазами на задумчивую дочку, с интересом наблюдавшую за моими поползновениями.
Я длинно и шумно вздохнул, но на Ленку это не произвело ни малейшего впечатления.
— Вчера вечером надо было проявлять инициативу, пока некоторые девочки спали… — сказала она со сдержанным негодованием, осторожно высвобождая свое теплое и желанное тело из моих цепких рук.
— А что было у нас вчера вечером?..— начал вспоминать я, но пока вспоминал, Ленка уже встала с кровати, а вслед за ней тут же слезла с кровати Лизка, босая и непричесанная, но очень взрослая в своей длинной ночной рубашке.
— Оденешь девочку, позавтракаете вместе и пойдете гулять. И чтоб не меньше двух часов гуляли! — приказала Ленка, и я опять шумно вздохнул, как тюлень. А что тут еще поделаешь? Оловянный Солдатик не ропщет, он молча выполняет…
Позавтракать мы с дочкой, по обоюдному согласию, как бы позабыли — Ленка отправилась в ванную и контролировать процесс не могла. Так что я быстро сполоснул физиономию на кухне, а Лизка почти самостоятельно нарядилась — я лишь поменял местами сандалеты, которые она, как всегда, перепутала, да накинул на нее розовый китайский плащ. Дождя вроде бы не ожидалось, но в Питере, сами знаете, это ни о чем не говорит…
Лизка послушно спускалась рядом, пока я тащил вниз велосипед, но из подъезда выскочила первой, сразу рванув куда-то к игровой площадке детского садика.
Это, между прочим, через дорогу.
Я опрометью бросился за дочкой и, как оказалось, вовремя — ржавая, битая со всех сторон «шестерка» на огромной скорости пронеслась в шаге от нас с Лизкой и тут же скрылась за поворотом на набережную.
— Вот же твари! — раздался возмущенный голос со скамейки возле подъезда.— Опять Пашка Одинцов со своей бандой рассекает.
Информацией делился дед Марат, обитатель коммуналки первого этажа.
Я рефлекторно сжал Лизкино плечо, и она пискнула:
— Папа, отпусти, больно же!
Я перехватил велосипед поудобнее и взял Лизку за руку, внимательно обозревая улицу.
— Плохие времена наступают… — опять донеслось до меня со скамейки.
Я повернулся к деду, укоризненно сдвинув брови:
— Дед Марат, прекратите свои пораженческие речи! Страна поступательно движется вперед, к удвоению ВВП, а вы тут панику разводите.
Дед неожиданно серьезно покачал головой, потом встал и сделал пару шагов к нам:
— Уезжай отсюда, соколик! И дочурку свою забирай. Спасайтесь все. Потом поздно будет…