2012 Хроники смутного времени
Шрифт:
Я вытащил из кармана штанов трубу и набрал «112». Там было занято. Я попробовал набрать «03», но там не брали трубку.
— У вас ведь тут поликлиника,— обратилась ко мне женщина.— Может, нам там помогут, как вы думаете?
Я покачал головой:
— Это бывшая поликлиника. Здание идет под реконструкцию.
— Весь город распродали, сволочи!..— прокомментировал мужик, а потом дернул ногой и зашипел от боли.
У него проходил первый шок, и очень скоро от полученных травм ему будет нереально больно.
— Ты не мог бы подъехать на Очаковскую?
— Что-то случилось? — с тревогой спросил он.
— Со мной порядок. Просто людей тут на улице избили серьезно. Надо бы в больницу отвезти.
Палыч начал орать, и я выключил трубу. Занят он. С серьезными людьми разговаривает. А я его вечно отвлекаю всякой ерундой…
Через калитку я вышел на улицу. Женщина с тревогой смотрела, как я приближаюсь, нервно вытирая окровавленным платком теперь уже свое мокрое то ли от дождя, то ли от слез лицо. Кровь супруга оставляла на ее лице бледные полосы, но женщину это не волновало.
Мужчина равнодушно смотрел перед собой, уже не делая попыток подняться.
По улице проехала машина, и я обернулся посмотреть, что там такое едет. Ехал милицейский «козелок», и женщина истерично всхлипнула:
— Господи, да что же это такое! Убегайте, молодой
человек. Они и вас сейчас покалечат!
Я подумал, что и впрямь надо сматываться, но какое-то нелепое упрямство заставило меня остаться.
«Козелок» остановился возле нас, и из машины выбрался грузный седой капитан в форменной куртке из кожзаменителя.
Все мы, не сговариваясь, посмотрели на его руки и все одновременно выдохнули, увидев, что в этих руках нет дубинки.
— Что случилось, граждане? — спросил капитан, приложив руку к фуражке.
— Господи, вы что, нормальный милиционер? — не поверила женщина.
И тут ее словно прорвало… Она минут десять рассказывала, как они с мужем вышли на улицу, за продуктами, а тут ОМОН, который бил всех без разбора — и тех, кто против правительства, и тех, кто просто вышел в магазин, чтобы купить молока, яиц, сосисок — все дорожает, поэтому хотели запастись сразу дня на три, а ОМОН — это же просто звери какие-то, есть ли у них матери, так людей бить, и ведь не просто били — портмоне у Жорочки отобрали, телефон сотовый, даже продукты унесли…
— Это не питерский ОМОН был,— извиняющимся
тоном перебил ее капитан и присел рядом с мужиком.
Мужчина открыл глаза и, еле ворочая разбитой челюстью, с ненавистью произнес:
— А мне похрен — питерский.непитерский! Сволочи вы все. Холуи. Фашисты. Морду и ногу залечу и пойду на демонстрацию. Раньше не ходил. Теперь буду. Потому что вы суки. Убить вас мало.
Потом он заплакал от боли, но больше, по-моему, от ненависти. Он даже зажмурился — так противно было ему видеть милицейскую
Капитан привстал и повернулся к машине:
— Семен, помоги!
Из «козла» вылез водитель, наблюдавший за беседой в окно. Капитан просунул свои руки под совершенно мокрые брюки и пиджак мужчины и неожиданно легко встал с ним на ноги.
Водитель засуетился, открывая заднюю дверь, и некоторое время они устраивали там пострадавшего, пытаясь разместить его на двух тесных сиденьях так, чтобы сломанная нога лежала, а не свисала.
Женщина суетливо забегала рядом, но оказалось, что для нее места в «козелке» нет.
— В «обезьянник» садитесь,— предложил капитан,
но она не поняла, и ему пришлось самому открывать решетчатую дверь сзади и подсаживать женщину.
Потом «козелок» грозно взревел двигателем, но поехал по улице очень медленно и аккуратно.
Я проводил его взглядом и пошел в дом, поймав себя на том, что опять грызу ногти, как истеричная барышня…
В регистратуре я первым делом бросился к телевизору, но там всюду шли ток-шоу или какие-то сериалы. Новостей не было, и я позвонил домой.
Ленка включила телефон, но ответила не сразу — она укладывала Лизку, а та капризничала и требовала мультик. Перед дневным сном никаких мультиков вредной девчонке не полагалось, и она это отлично знала, но все равно канючила.
У гопников это называется — «пробивать». Ты давишь просто для того, чтобы узнать, насколько можно подвинуть ограничивающих твои аппетиты людей.
Я услышал в трубке, как Ленка не удержалась и рявкнула на Лизку, и та зашлась в горьком плаче.
Наконец Ленка вышла из спальни и раздраженным голосом спросила:
— Ну, чего тебе ?..
Мне тут же захотелось отключиться, но я сдержался и вежливо спросил:
— Как ваши дела? А то у нас тут демонстрации какие-то ходят.
— У меня тоже сейчас была демонстрация. Лизка характер демонстрирует,— уже спокойнее ответила Ленка, и я осторожно повторил вопрос:
— А как у вас во дворе, спокойно?
— Да что в нашем дворе может случиться? — удивилась Ленка, и я услышал, как она прошла к окну.— Да все нормально, машины ездят, люди ходят… Вон, Андрей Петрович с четвертого этажа семейство с дачи привез.
Я успокоился. Если чиновник городской администрации не дергается, значит, и впрямь всё в городе под контролем. А отдельные инциденты всегда возможны.
Потом Ленка неожиданно тепло попросила меня не задерживаться, возвращаясь с дежурства.
— Ночью мне было очень грустно,— призналась она.— А еще звонила тетка из Таллина, говорит, у них опять машину сожгли. Прямо под окнами, представляешь? И еще полночи орали «чемодан-вокзал-Россия». Полиция к ним ехала четыре часа, а страховой комиссар вообще не приехал…