2012. Танго для Кали
Шрифт:
– Берсеркер – ключ?
– Конечно! Прямой и первый. Это слово значит «превосходящий самого себя», сам себя, себя – понимаешь?! А я, дурак, в Сети информацию искал, кого из божеств или партнёров контакта так называли. И не находил, конечно, потому что имя-то это лишь для меня было, его Седой мне назвал. Чтобы именно я это понял.
– А ты не понял и контакт пропал?
– Да. Но я не мог тогда это понять, второй половинки души не хватало. – Он подмигнул Матрёне. – Кое-кто тогда был ещё совсем маленьким.
– А потом я выросла и нашла тебя! – Матрёна довольно улыбалась.
– Да, нашла. Эх, как Снежный Волк мне всё
Чёрный начал смеяться первым, Матрёна присоединилась к нему, сбрасывая нервное напряжение в приступах едва контролируемого хохота. Антону даже пришлось отвести машину к обочине и остановить, подождать, пока они отсмеются.
– Ох, Матрёшка-неверующая, а кто меня избранным называл?!
– Да-а, так это всё для контакта было, а тут Нечто-о! – Она смешно протянула последнюю букву, получилось, как будто слово перешло в восклицание удивления.
– Нечто – ого! – подхватил Чёрный.
– Нечто – ого-го!
– Эх ты, Нюша!
– Знаешь, а ведь Нюша помогла мне самое главное вспомнить, – вдруг призналась Матрёна. – Уж не знаю, как она это сделала, но помогла. Брюс ведь тогда сказал: «Вы найдёте себя», – именно это привело тебя в полный восторг.
Истерическая весёлость прошла так же неожиданно, как накатила, они вновь понеслись по ночному шоссе и уже приближались к посёлку.
Едва Антон раскрыл ворота, чтобы завести машину во двор, как к нему бросился исскучавшийся Джой. Он ластился, крутился под ногами, молотил по ним упругим, влажным от сырого снега хвостом, прыгал и пытался лизнуть хозяина. Антон порадовался, что всё-таки сообразил прихватить пачку «Педигри», когда заезжал в магазин. Или бы сейчас ему было очень стыдно. Он въехал во двор, запер ворота и взялся кормить собаку. Протёр снегом миску, всыпал свежего корма от всей души, потрепал по холке, погладил, похвалил – пёс заслужил внимание, ему и так несладко пришлось, особенно в течение последних недель. Наконец они с Матрёной вошли в дом.
На их счастье, с электричеством всё оказалось в порядке – свет был. Им не пришлось ломать ноги, пробираясь через потёки подтаявшего льда и спотыкаясь об обломки металла. Картина разгрома была впечатляющей. Через весь коридор тянулась тонкая ледяная дорожка. В зале ковёр был засыпан кусочками чугуна, в одном месте высилась груда черепков – там прежде стояла несчастная ваза. Льда здесь не было, вода благодаря Марине не успела залить зал. Зато пол кухни покрывал ровный сантиметровый слой с парой миллиметров воды сверху – оттепель брала своё. В спальне пол оказался с наклоном, так что вся вода собралась под стенку с окном и там и замёрзла, остальная часть комнаты почти не пострадала. На отцовскую половину дома Чёрный сейчас заходить не стал – чтобы избежать лишних эмоций. Он притащил несколько охапок дров и занялся приведением помещения в пригодное для пребывания состояние.
Этот зал можно было обогреть даже свечами, некогда Чёрный проделывал такой эксперимент. У него было подвешено по канделябру в каждом углу, кроме того, здоровенный шандал на пять свечей стоял на комоде. Было ещё несколько мелких переносных подсвечников
Разгорался камин. Пар изо рта больше не был заметен, Антон даже рискнул снять куртку. Он кинул на пол возле камина несколько шкур, добавил туда же пару маленьких подушек-думок и пригласил Матрёну устраиваться возле огня. Он сам начал готовиться к ритуалу.
Все свои магические причиндалы Антон хранил в небольшом старинном шкафчике, стоявшем в дальнем углу зала. Каждый камень, кольцо, амулет либо пантакль имели свой собственный кожаный чехол или свою собственную коробочку. Всё это было аккуратно уложено в одну большую коробку, которая заняла целое отделение в шкафу. Некоторые артефакты, кроме того, были завёрнуты в специальные ткани: шёлк, лён, а кое-что и в полиэтилен, – что усиливало степень их экранированности от окружения. Антон медленно перебирал мешочки, пока не нащупал знакомый контур сердца в одном из них. Он развязал мешочек и вытряхнул искомый предмет на ладонь.
За долгое время он уже подзабыл, как именно выглядело это его творение. Сейчас Антон смотрел и дивился самому себе – оказывается, он тогда же плотно обтянул само сердечко тончайшей чёрной кожей, прошил по контуру и сделал всё, чтобы его можно было носить на шее как амулет. Он похвалил себя за предусмотрительность, взглянул на онемевшую от удивления Матрёну, не мешкая, шагнул к ней и надел на неё шнурок с сердцем. Девушка скосила глаза, разглядывая артефакт, но не рискнула тронуть его руками. Она так и сидела возле камина, неподвижно, лишь следя расширенными глазами за манипуляциями Антона. До сих пор ей не приходилось не только участвовать, но даже наблюдать что-либо магическое.
Ритуал приходилось прикидывать на скорую руку. Радовало лишь то, что, тщательно разрабатывая и предвосхищая все тонкости и нюансы тогда, почти двадцать лет назад, начинающий маг Чёрный одновременно с формулой для активации амулета приготовил и заклинание для дезактивации. Итак, что у него есть? Гусиное перо – раз. Несколько листков той самой дорогущей бумаги, что заменяла пергамент, – два. Пузырёк – он с огромным трудом свернул крышку с небольшого зачернённого пузырька и заглянул внутрь – полпузырька тех самых чернил! Замечательно. Что ещё? Два бронзовых кубка понадобятся. Несколько ритуальных ножей. Он подумал и выбрал небольшой острый ножик с белой костяной рукояткой. Нагнулся, пошарил рукой в глубине и извлёк небольшую стальную треногу и чугунное блюдце. Вроде всё.
Свечи давали столь яркий свет, что электричество можно было отключить. Антон выключил свет, снял свитер, оставшись в чёрной футболке без рукавов – благодаря свечам и камину в помещении уже становилось жарко. Он присел в кресло, прокручивая в голове общую схему ритуала и соображая, что он ещё не учёл. Ах да, вино! На всякий случай он решил всё же заглянуть в сундук, где хранил напитки. Предчувствие его не обмануло – большая их часть действительно представляла собой тающие среди осколков бутылей грязные комки льда. Но, к удивлению, осторожно пошарив среди стекла, он всё же нашёл одну целую емкость. Это было белое вино «Молоко матери». Символично! И как раз подойдёт, гораздо лучше той чьей-то там, вроде бы монашьей, крови, которую он спешно приобрёл в супермаркете.