2012
Шрифт:
Глава 15
Следующим утром после завтрака он сидел за столом, пытаясь настроить дряхлый транзистор. Бранку он приспособил к делу - она выгребала мусор из подвала, надо же ее было чем-то занять.
Сквозь треск помех прорвался голос диктора: “…деятельность госучреждений парализована, органы правопорядка бездействуют. Никто не знает, где находится Президент страны, из резиденции в Конче-Заспе поступает противоречивая информация, премьер-министр с семьей вылетел в Донбасс. В столицу продолжают прибывать отряды добровольцев, сообщают о взрывах на железной дороге. На трассе Киев-Харьков расстрелян автомобиль командующего Киевским военным
Усмехаясь самому себе, он разыскал в кладовке старенькую Данилову “ижевку” и патроны, заряженные “тройкой”, их оказалось 32. следующие два часа он провел, изготавливая заряды, вскрывая патроны и перезаряжая их рубленым гвоздем и жаканом из туго завернутой в тряпку дроби - картечью и пулей поровну. Он достаточно хорошо был знаком с практикой НАТО и понимал, что если вторжение будет иметь характер “блицкрига”, а именно таковым оно, судя по всему, и имело быть, то впереди пойдут спецподразделения, уничтожающие средства связи, транспортные средства и отдельных свидетелей - все, что может послужить передаче информации о продвижении войск. Потом уже они скажут, что население встречало их с цветами. Ему плевать было и на НАТО, и на государство, в которое могло вторгнуться НАТО, но он совсем не хотел, чтобы его походя зарезали какие-нибудь сопливые рейнджеры. Покончив с приготовлениями к войне, он выпил чашку кофе и вышел во двор, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе и посмотреть, как там идут дела у работницы.
Дела шли хорошо - работница стояла голая возле колонки и обливалась ледяной водой. Ярко светило солнце, но температура воздуха была не больше двух-трех градусов выше нуля. “Пневмония, - было первым, что мелькнуло у него в голове и сразу вслед за тем, - до чего же она красивая!” На теле Бранки не было ни единого лоскута одежды и ни единого следа от одежды - оно было ослепительно и равномерно белым, от него шел пар. От мраморной статуи в античной бане ее отличал только золотой треугольник внизу живота и золотой блеск на наголо стриженой голове. Однако же, античным прообразам мраморных богинь с их плосковатыми задами было очень далеко до этой девки. Очень далеко.
Она заметила, что он смотрит на нее, и выгнула поясницу, вернув ему взгляд. На солнце ее глаза были ярко-зелеными, кончики пальцев и соски розовато просвечивали насквозь, по животу стекали прозрачные капли. У него захватило дух. Чтобы вернуть лицу пристойное выражение, он попытался вспомнить, видел ли когда-либо что-либо подобное. И не вспомнил. Пришлось отвернуться, чтобы спрятать маску слабоумного сатира, в которую превратилась его физиономия, и не докурив сигарету, уйти в дом.
Закурив новую и приготовляя себе чашку кофе для восстановления баланса, он утешил себя мыслью, что поступил правильно - самым тонким моментом в мизансцене был момент одевания. Сердцу Бранки, однако, были чужды подобные тонкости, она вошла в апартаменты вслед за ним, в одних кроссовках, неся свой черный комбинезон в одной руке, а белье - в другой.
– У тебя есть полотенце?
– спросила она.
– Есть, - ответил он, вспомнив, уже направляясь к рюкзаку, что за все это время пребывания на посту сам так и не вымылся толком.
– Ты можешь взять меня прямо сейчас, - буднично заметила Бранка, роняя одежду из рук на пол.
– Я всегда хочу после холодной воды.
– А я тебе что, грелка?
– он швырнул полотенце ей в живот.
– Я не хочу.
Это не
Бранка молча и быстро оделась - она решила, что ею пренебрегли. А он, при всей своей опытности, так и не понял, что она не холодна и не деловита, а просто не умеет по-другому выразить своих чувств.
Допив свой кофе, он оставил каменно замолчавшую Бранку готовить еду на двоих, а сам спустился в подвал, чтобы проинспектировать работу, где обнаружил, что за несколько утренних часов работница сделала больше, чем он за предыдущие два дня, и невольно подумалось ему, что же эти изысканные на вид руки и мраморные колени могут сделать с человеком в любви или в ненависти? И еще нечто открыли ему в подвале трудолюбивые Бранкины руки - часть рисунка, нанесенного каким-то красителем, более темным, чем серый камень, обнажилась на стене, освобожденной от мусора. Он взял лопату и едва копнул подножие располовиненной мусорной горы, как она съехала вниз, и рисунок стал виден полностью - буква “А” в круге диаметром метра в два, едва отличимая по цвету от стены.
Ведомый желанием, он вернулся в дом и взялся за помеченную знаком книгу. Разумеется, присутствие такого существа, как Бранка, невозможно было проигнорировать, и все же, увлеченный поиском связей, он почти забыл о ней, пока она не поставила на стол перед ним сковороду с жареным мясом. Он быстро закрыл книгу, оберегая драгоценные страницы от шипящего жира.
– Ты что, католик?
– неприязненно спросила Бранка.
– Нет, - ответил он и добавил, понимая, почему был задан вопрос.
– Это не Библия.
– Значит, ты колдун?
– Нет, - ответил он, очень удивленный.
– Почему ты так решила?
– Потому, что это, - она ткнула пальцем в обложку, - Знак Дьявола.
– Знак Дьявола - это пятиконечная звезда.
– Пятиконечная звезда - это знак человека, пять “А”, пентакль. Два “А”, если направлены вверх и вниз - это знак Бога, шестиконечная звезда. Одно “А” - это знак Дьявола.
– Откуда ты это знаешь?
– Все знают это, - Бранка пожала плечами.
– В Боснии такой знак, - она показала на обложку, - мусульмане рисовали на церквах, а православные - на мечетях. Все знают, что это знак Дьявола, даже албанцы знают это.
– Я не знал.
– Значит, ты безграмотный, - усмехнулась Бранка, и он был вынужден согласиться с ней.
Альянс баранины с шинкой, жареных вперемешку и присыпанных красным перцем, оказался весьма недурен, несмотря на религиозную несовместимость или благодаря ей. Бранка потребовала коньяк и получила его, а он изготовил себе чашку крепчайшего и чернейшего чаю “Железная Богиня Милосердия”, чтобы прочистить мозги от жира для работы над переводом, но поработать не удалось, потому, что Бранка заметила небрежно, прихлебывая коньяк:
– Говорят, что у пидарасов - дьявольская кровь, - и у него округлились глаза над открытой было книгой.
– Это как?
– спросил он.
– А так, что когда мужчина трахает мужчину, он увеличивает свою мужскую энергию и ничего не отдает. Это делает его психом. Князь Лазарь был пидарасом, и Геракл, и царь Александр, и Цезарь - все великие воины были такими, ты что, не знал?
– Знал. Но тогда времена были другие, не всегда была возможность…
– Ты дурак. Ты думаешь, что у Цезаря было меньше возможностей, чем у тебя? Времена всегда были такие. Чтобы быть великим воином, надо быть психом, нормальные люди не воюют, им это не нужно.