2013. Сборник рассказов

Гуртовенко Андрей

Внутри коробки еще открытка, четыре строчки, ловко срифмованные между собой, Машин эксклюзив и Ванина жирно обведенная фломастерами цифра 40 – я люблю свою жену, люблю своего мальчишку, я готов задушить их обоих в объятиях! Чем я должен быть недоволен? О чем сожалеть? Какой такой кризис сорокалетних должен меня накрыть? По-моему, так ровно наоборот – вот это вот и есть она, чуть ли не наивысшая точка всего. Ты еще достаточно молод, на тебя не противно еще смотреть – ни самому себе, ни окружающим. Обидное словечко "старпер" к тебе еще не применимо. У тебя еще ничего не болит, ты здоров, раз в полгода проходишь профилактический медицинский осмотр в лучших клиниках города. Твой социальный статус высок как никогда, у тебя просторный кабинет с климат-контролем, секретарша, многочисленные сотрудники. И сотрудницы. Ты здесь хозяин, это твоя территория, во многих, очень многих смыслах. Вот эти вот девочки, подчиненные, ты для них альфа-самец, непререкаемая сила и власть, только щелкни пальцем – любая окажется у тебя в постели. Но

я не щелкаю, мне это не нужно. Тем более что секс с сотрудницей – это банально и скучно. Да и вообще – зачем? Чего ради? Меня все устраивает, у меня есть Маша, мне ее хватает. Завести роман? Врать жене? Потом, когда наскучит, не знать, как избавиться? Я не вижу в этом ни малейшего смысла, зачем попусту тратить свои силы, ради чего – ради нескольких эякуляций? Мне намного важнее знать, что я могу протянуть руку и взять, чем действительно обладать этим. Неиспользованная сила никуда не исчезает, она копится внутри, делая меня еще сильнее, еще увереннее.

Это общий принцип моих взаимоотношений с миром, относится не только к женщинам – практически ко всему. К автомобилям, например. Вот Маша говорит: "Не пора ли тебе сменить уже своего "немца"?" Не знаю. Ему ведь еще и года нет. А главное –меня абсолютно все в нем устраивает, и, пока будет прилично подъезжать на нем к банку, я бы не хотел его менять. Маша вон только что купила себе Range Rover. Я знаю, что могу хоть завтра пересесть на новую машину, если захочу. И мне достаточно этого знания. Это много больше, чем обладать. Только так можно получить настоящую власть над миром, по крайней мере, над материальной его составляющей. Владеть, не оформляя прав собственности. Самое страшное, что только может случиться с вещами, – это когда к ним перестают стремиться. Даже физическое уничтожение они переживают много легче. Маша смеется над моей аргументацией, говорит, так ты и со мной скоро перестанешь спать, просто будешь знать, что можешь, и тебе будет этого достаточно. Я отшучиваюсь, но где-то глубоко внутри я уверен – если со временем у меня пропадет необходимость в сексе, я не буду сильно по нему скучать. А цифры…

Ну, сорок и сорок, разве в этом суть? Все это мелко. Человек вообще склонен к излишней мнительности во всем, что касается цифр. Чем тридцать девять лучше, чем сорок? А сорок один? Можно ведь и в двадцать семь ощущать в себе столетнюю тяжесть. Процессы, какие бы они ни были, всегда имеют протяженность во времени, это только кажется, что кризис накатывает внезапно и сразу, – вовсе нет. Я назвал тут сорок вершиной, но это не так. Это не вершина. Это – плато. Люди забираются на него – если вообще забираются – в разном возрасте. И на подъем, на выход на плато необходимо различное, строго индивидуальное время. Но тот, кто смог, кто дошел до него, получает самую надежную страховку от всяческих личностных кризисов, ибо плато – это устойчивость, абсолютная и непоколебимая, это идеально ровная поверхность, без уклонов и ям. И сам ты становишься к тому времени таким вот ровным и устойчивым. Ровным с коллегами, с друзьями, с родственниками. Я бы даже сказал – новый человек, без боли и страха.

Мы все излучаем что-то – свет, обаяние, ум, – так вот, мой свет ровный, пусть и несколько холодноват. Да, я держу людей на расстоянии, но это необходимость, одно из условий моего спокойствия, одно из свойств жизни, превратившейся в размеренное поступательное движение. Я на плато – вот какое мое самое большое достижение, если уж говорить о сорокалетии, о неком промежуточном подведении итогов. Не скажу, чтобы на него было очень трудно забраться. Все получилось как-то незаметно, между делом, главное – двигаться, идти. В нужном направлении. Можно, наверное, сказать, что у меня легкая жизнь. Скорей всего, так оно и есть. Все получается. И получается избегать того, что не выходит. Поэтому я знаю, что гордиться здесь нечем. Здесь нет ничего, что можно бы было изменить или улучшить. Здесь нет моей заслуги. Мы – благополучные, спокойные люди, всегда были такими и всегда будем. Во все времена – времена здесь вообще ни при чем. Всегда были состоятельные люди, богатство для которых – нечто само собой разумеющееся. Как были и те, для кого выживание – подробность ежедневного существования. И никакие времена не изменят этого положения вещей.

День рождения удался. Это общее свойство моего характера, это моя индивидуальная, уникальная комбинация хромосом – мне все удается. Так было всегда, с самого начала, с тех самых пор, когда я впервые осознал, что я есть. Мне все удается. Как удался и мой сороковой день рождения. Были пьяные друзья и сослуживцы, счастливые глаза Маши, куча подарков, бутылки шампанского, разбитые бокалы, небольшой фейерверк в мою честь, бесконечные тосты и поздравления и моя давным-давно выработанная способность пить, не пьянея, смотреть на происходящее со стороны, конвертировать разные по значимости события, факты, слова в стройные, до миллиметра выверенные воспоминания…

Я достаю телефон, тот, что куплен для меня банком и через который идут все мои бизнес-контакты, ничего личного. Набираю Светалу, свою секретаршу. Говорю ей, что сегодня появлюсь в районе трех, у меня несколько встреч в городе. Отключаюсь, взгляд задерживается на телефоне – узкая полоска металла между двумя пластинами стекла. Поразительный все-таки был человек, этот Стив Джобс. Все гадают, как именно

удалось ему это сделать, нагнуть под себя целый мир. Много разных теорий, одна замысловатей другой. Биография даже вышла недавно, она, если честно, все еще больше запутала: оказалось, ничего такого Стив Джобс не чувствовал и не знал. Почти все его начинания провалились. Пару раз он вообще разорился. Выстреливали же вещи какие-то совершенно случайные, вроде как необязательные. Студия Pixar та же. А мне кажется, что нет никакой загадки Стива Джобса, здесь все очень просто. Маниакальное желание десятков миллионов людей покупать эппловскую, дизайнерскую по сути своей продукцию объяснить можно только одним – Стив Джобс продал душу дьяволу. Другого объяснения нет, только представьте – вы несете свои трудовые тысячи, десятки тысяч, бежите, торопитесь, переплачиваете, и в результате покупаете телефон, который элементарно не держит сеть, потому что антенну аппарата – дизайн, дизайн! – сделали частью корпуса. Джобс продал душу и получил неограниченную власть над потребителем. И, судя по всему, сполна расплатился по этому договору. И если это так, то в течение ближайших лет империя Apple если и не рухнет, то как минимум придет в упадок. Неподвластная рыночным законам магия надкушенного яблока понемногу сходит на нет – договор был заключен лично со Стивом Джобсом, он автоматически перестает действовать с его смертью.

Впрочем, бог с ним, с Джобсом. Сегодня до трех часов дня меня вряд ли кто побеспокоит, начальство в загранкомандировке, секретарь будет звонить только в исключительных случаях, а их вроде бы не предвидится. Я с удовольствием пью кофе, с отстраненным спокойным интересом рассматриваю улицу через тонированное стекло недавно открывшегося французского ресторана. Здесь можно позавтракать аутентичными круассанами – все ингредиенты, включая шеф-повара, привезены из Франции. Мне здесь нравится, я, как и многие люди моего круга, могу любить Францию только на расстоянии. Идея наведаться в беспокойный и грязный, полный арабов и суетливых туристов Париж относится к категории мыслей, которые никогда не посещают моей головы.

Завтрак банкира окончен, я допиваю кофе, расплачиваюсь и иду к парковке. Маша уехала на встречу, Ваня в школе, а домработница будет только в два. Квартира пуста и вся в моем распоряжении. Впрочем, вся она мне не нужна. Я открываю входную дверь, ввожу код на панели сигнализации и прохожу в кабинет. Здесь у меня сделанный на заказ письменный стол, а в нем, как и у большинства обычных людей, множество личных бумаг и документов. Я включаю легкую музыку, выдвигаю нижний ящик. Удивительно, как много скапливается у человека всяческой шелухи, какие-то бумаги, письма, документы. Просто в свое время не поднялась рука выбросить. Причина, по которой это произошло, давно испарилась, а бумаги вот остались. Так у всех, я уверен. В том числе и у меня, но я банкир, а значит у меня жизнь хоть немного, но легче. Хотя бы потому, что в моем кабинете на полу стоит устройство для уничтожения бумаг – шредер (немецкий и основательный, как бывший канцлер). Я скармливаю ему страницу за страницей, шредер у меня хороший, дорогой, работает практически бесшумно, громкость музыкального центра приходится прибавлять совсем чуть-чуть. А я, оказывается, тоже бывал сентиментальным. Не пугайтесь, стихов нет, никогда не писал, не тот склад ума и темперамент. Вот письмо влюбленного подростка, вот переписка с какой-то Леной, вот и фотография ее – но вспомнить все равно не удается. Вообще, фотографии уничтожать – занятие не из приятных. Откладываю в сторону толстую пачку – на снимках Маша и Ваня, меня нет, я, видимо, фотографировал. Ваня маленький еще совсем, это и понятно – фотобумага в нашей жизни давно уже музейный раритет, все проглотила, впитала в себя терабайтными винчестерами и вездесущими облачными хранилищами цифровая эпоха. После того как шредер, не поперхнувшись, съел все подлежащие уничтожению фотографии, перехожу к следующему ящику, к документам. Бумаг оказывается много, пару раз приходится высвобождать утробу шредера от бумажной лапши моего прошлого. Вообще, немецкое качество девайса впечатляет – даже загранпаспорт исчез в его брюхе без каких-либо усилий.

Через два часа с бумагами было покончено – вот что значит спокойная, размеренная работа, систематический подход и терпение. Еще раз проверяю содержимое стола, включаю ноутбук. Теперь – деньги. Денег много, они в разных местах, в разных сущностных категориях. Те, что лежат в сейфе тут же в кабинете, меня не интересуют – у Маши есть к нему доступ, а значит, никаких действий предпринимать не надо. Сейчас нужно разобраться с виртуальными деньгами, с цифрами, которыми можно управлять удаленно, через интернет. Руководство моего банка вряд ли одобрило бы наличие у меня счетов, вкладов и сейфовых ячеек в других финансовых учреждениях, но известную поговорку о корзине и яйцах никто пока не отменял. Погашаю задолженности по всем кредитным картам. На всех текущих счетах заказываю отложенный перевод средств на банковский счет жены. Есть еще депозиты, акции и наличная валюта в сейфовой ячейке, это потребует личного присутствия. Пока ввожу скучные последовательности цифр в однообразные, защищенные современными сетевыми технологиями онлайн-формы, зрительная память визуализирует светящееся надкушенное яблоко с обратной стороны дисплея – стильное ярмо Стива Джобса всем тем, у кого нашлись лишние три тысячи долларов на сверхтонкий ноутбук максимальной комплектации в корпусе, вырезанном из цельного листа алюминия.

Конец ознакомительного фрагмента.