21.12
Шрифт:
— Эпиграфия, — ответила она. — Вам знакома эта наука?
— Можно сказать, приходилось сталкиваться.
— Так вы и познакомились с Виктором?
С виду он был ростом под метр девяносто пять.
— Я десять лет работал в Петене, — сказал Шеттер.
— И чем же занимались?
Он бросил быстрый взгляд на Виктора, прежде чем ответил:
— Обучал гватемальскую армию.
Подобные слова резанули бы слух любому туземцу майя. Вся его привлекательность в глазах Чель мгновенно испарилась.
— Обучали чему? — спросила она.
— В основном тактике боя в городских условиях и противодействию терроризму.
— Вы, часом, не из ЦРУ?
— Никак нет, мэм, не имел чести. Обычный армейский рейнджер, которому поручили показать
Знать, что правительство США оказывает помощь властям Гватемалы, было для Чель невыносимо. В 1950-х именно ЦРУ содействовало свержению законно избранного правительства и установлению в стране марионеточной диктатуры. Многие аборигены считали потом Вашингтон ответственным и за развязывание гражданской войны, жертвой которой пал отец Чель.
— На самом деле Колтон — большой друг майя.
— В отпусках я всегда предпочитал жить в Чайуле и Небайе вместе с деревенскими, — закивал Шеттер. — Поразительный народ! Они показали мне руины Тикаля, где я и познакомился с Виктором.
— Но теперь вы живете в Лос-Анджелесе?
— Почти что. У меня уютный маленький коттедж в горах Вердуго.
Чель не раз ходила в походы по горным тропам Вердуго, но всегда считала те места заповедником.
— Разве там живут люди? — спросила она.
— Да, но лишь немногие счастливцы, — ответил Шеттер. — Кстати, там все очень напоминает гватемальское взгорье. О, я с вами заболтался. Мне пора домой.
Он повернулся к Виктору, указал пальцем на козырек для глаз и сказал:
— Постарайся не снимать его, пожалуйста.
— Спасибо, что навестил, Колтон!
— Что ему от тебя надо? — спросила Чель, когда они остались вдвоем.
Виктор пожал плечами:
— Просто у Колтона накопился огромный опыт выживания в опасных ситуациях. И он объезжает друзей, чтобы убедиться, надежно ли они защищены в эти тревожные времена.
— И он чертовски прав. Все крайне серьезно.
Чель исподволь изучала Виктора, стараясь понять его душевное состояние. Но не различала признаков напряжения или болезненности.
— Да, я знаю, — сказал Виктор. — Итак… как там Патрик? Надеюсь, у него все в порядке?
— Мы с ним расстались.
— Как грустно! — отозвался на это Виктор. — Мне этот твой парень нравился. Теперь, как я подозреваю, мне уже не успеть стать крестным для твоих детишек.
Признаки прежней привязанности к ней Виктора помимо воли были ей приятны даже после всего, что встало между ними.
— Посвяти свою следующую книгу преимуществам односторонности в мышлении, — отделалась она отговоркой.
Виктор улыбнулся:
— Хорошо, оставим эту тему. — Он жестом пригласил ее следовать за собой. — Я рад, что ты приехала. Смогу наконец показать тебе свой новейший экспонат.
Они вернулись через несколько залов в полумрак музея — туда, где был выставлен экспонат. Он еще не был завершен, но его заднюю стеклянную стенку ярко подсветили, и Чель осторожно пошла на этот свет.
Внутри витрины расположились статуи четырех мужчин высотой примерно два фута каждая, выполненных из различных материалов, тесно связанных с историей майя: первая из куриных костей, вторая из глины, третья из дерева, а последняя — из кукурузных зерен. Согласно принятому среди майя мифу о сотворении мира, боги предприняли три неудачных попытки создать человека. Первая человеческая раса произошла от зверей, но эти люди не умели говорить. Вторую вылепили из глины, но она не могла передвигаться, а третья раса — деревянная — оказалась не способна вести календарь и запомнить имена своих создателей, чтобы молиться им. Только с четвертой попытки, создав человека из кукурузы, боги остались довольны, и так началась история четвертого цикла мировой истории.
Однако изучая сейчас экспонат, Чель отметила про себя нечто, что показалось ей самым интересным и важным. Об экспонате и новом образе мыслей Виктора многое говорил тот факт, что он не сделал даже попытки представить, как будет выглядеть человек пятого
— Итак… — помедлив, спросил ее бывший наставник, — чем обязан столь большому удовольствию?
У Чель нередко возникало ощущение, что жизнь Виктора Граннинга стала отражением истории цивилизации, изучению которой она посвятила свою карьеру: подъем, расцвет, упадок. Еще до того как он закончил обучение в Гарварде, им были сделаны несколько выдающихся открытий в синтаксисе и грамматике письменности древних майя. Первые же его книги получили широкое признание среди ученых, а потом стали популярными и среди обывателей, когда о нем написала «Нью-Йорк таймс», назвав «величайшим знатоком тайн таинственной цивилизации». Покорив таким образом «Лигу плюща» [23] , Виктор перебрался на Запад, где занял пост руководителя кафедры истории древних майя в Калифорнийском университете, способствовав началу научной деятельности целой группы талантливых молодых исследователей.
23
Ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США; это название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах.
В их числе была и Чель. Когда она выбрала специализацию, Виктор стал ее куратором. И уже на первом курсе Чель умела расшифровывать тексты быстрее, чем кто-либо другой на кафедре. Виктор передал ей все свои обширные познания о предмете. Вскоре она стала для него не просто одной из способных студенток. Чель и ее мать часто проводили каникулы вместе с Виктором и его женой Роуз в их загородном домике в окрестностях Чевиот-Хиллз [24] . Именно Виктору Чель позвонила в первую очередь, когда получила место преподавателя в университете и была приглашена на работу в музей Гетти. За пятнадцать лет знакомства он был для нее постоянным источником вдохновения, занимательным собеседником, но в последнее время чаще огорчал до глубины души.
24
Пригород Лос-Анджелеса.
Эпоха заката для личности Виктора началась в 2008 году, когда врачи обнаружили у Роуз рак желудка. Проводя каждую свободную минуту у ее постели, он начал искать ответы на неразрешимые вопросы. Жизни без Роуз он себе не мыслил и стал одержим идеями иудаизма, чего не случалось никогда прежде: с ежедневными посещениями синагоги, пристрастием к кошерной пище, соблюдением шабата и ношением ермолки. Но год спустя Роуз не стало, и он обрушил свой гнев на религию, придя к убеждению, что никакого Бога не существует, иначе он не допустил бы тех страданий, через которые прошла покойная жена. Если существовала какая-то Высшая сила, это было нечто совершенно иное.
Именно за девять месяцев траура по Роуз Виктор превратился в теоретика идеи 21 декабря 2012 года. Студенты перешептывались в коридорах о по меньшей мере странных рассуждениях по поводу значения конца цикла Долгого отсчета времени, в которые он все чаще пускался во время лекций. Поначалу он даже сумел увлечь этим некоторых из своих учеников, но и они вскоре потеряли интерес, когда он начал пользоваться весьма сомнительными источниками и более чем спорными трактовками верований древних майя. Вскоре лингвистику как тему лекций полностью вытеснили его теории о конце «тринадцатого цикла» и о том, как в итоге человечество вступит в новую эру — период более примитивного и аскетического существования. Некоторые студенты стали осторожно намекать Чель, что Виктор ведет себя в университете несколько эксцентрично, но даже она не сразу поняла, насколько далеко в своих странностях он успел зайти.