21.12
Шрифт:
— Боже! — простонал Стэнтон. — Все-таки уже дошло до мародерства?
— Начинать беспорядки в любой кризисной ситуации, — отозвался Дэвис, — это, можно сказать, характерная черта населения Лос-Анджелеса.
Стэнтон направился к себе в гараж. Там за коробками со старыми номерами научных журналов, сувенирами из Франции и ржавыми запчастями к велосипеду притаился небольшой сейф. Внутри Стэнтон хранил лично собранный набор для чрезвычайных ситуаций типа цунами или землетрясения, в который входили таблетки для обеззараживания воды,
— Я так и знал, что ты — республиканец, — с улыбкой прокомментировал стоявший в дверях Дэвис.
Стэнтон пропустил ремарку мимо ушей и проверил пистолет — убедиться, что он заряжен. Потом сунул оружие обратно в сейф.
— Как обстоят дела с нашими мышками? — спросил он.
— Если повезет, антитела будут готовы к применению завтра, — ответил Дэвис.
Вопреки четким указаниям Стэнтон не мог сидеть сложа руки, даже не пытаясь найти лекарство от болезни, и потому они устроили эту секретную лабораторию вдали от посторонних глаз. В столовой на деревянных досках пола стояла дюжина клеток, в каждой из которых содержалась усыпленная на время мышь.
Но только к этим грызунам не подсаживали змей. Всем им привили ФСБ. Стэнтон надеялся, что уже скоро в их организмах начнут вырабатываться антитела, способные справиться с инфекцией. В целом это был тот же процесс, который уже принес им некоторый успех в институте, но только тогда на это ушли недели. Теперь же Дэвис проявил изобретательность и научился получать необычайно высокую концентрацию очищенного приона ФСБ, которая должна была ускорить реакцию. Несколько мышей уже начали производить желаемое.
Громкий стук во входную дверь заставил Стэнтона оставить наблюдение за клетками.
Микаела Тэйн выглядела так, словно ее месяц заставили работать в две смены. Прическа сбилась набок, лицо осунулось. После введения карантина Пресвитерианская больница заметно опустела, и врачам там практически нечего было делать. Стэнтон воспользовался этим, чтобы полноценно включить Тэйн в свою группу.
— Рад, что вы добрались до нас благополучно, — сказал он.
— Пришлось задержаться, чтобы пропустить добрую сотню полицейских машин и пожарных расчетов, двигавшихся в противоположном направлении. Как я поняла, их срочно вызвали туда, где всякая сволочь устраивает беспорядки и поджоги.
Она вошла в дом, увидела лабораторное оборудование и посмотрела на Стэнтона так, словно он собирался на ее глазах создать нечто вроде Франкенштейна.
— На обратном пути мы дадим вам сопровождающего, — пообещал Стэнтон.
— Скажите же сразу: вы привезли мне мой чай? — окликнул ее Дэвис. — Во имя всего святого докажите, что в мире еще остались хоть какие-то духовные ценности.
Тэйн показала ему сумку с продуктами и спросила:
— Что, черт возьми, все это значит?
— Скажу одно — для всех нас это значит конец медицинской карьеры, — ответил
Десять минут спустя Тэйн все еще не могла оправиться от изумления от увиденного и до конца понять, почему Стэнтону и Дэвису пришлось уйти в подполье.
— И все же до меня что-то не совсем доходит, — говорила она. — Если мы в состоянии произвести антитела, почему ЦКЗ не разрешает применить их?
— Потому что они способны вызывать аллергию, — объяснил Стэнтон. — Примерно у тридцати процентов пациентов возможна негативная реакция организма.
Дэвис, который не мог надышаться ароматом любимого чая «Пи-джи типс», добавил:
— Пройдут годы, прежде чем ФДА официально одобрит полученные от мышей антитела как средство против прионовых заболеваний.
— Но ведь люди все равно будут умирать!
— Да, только никто не сможет утверждать, что их погубили чиновники ЦКЗ или ФДА, — усмехнулся Стэнтон.
— Не мы создаем правила, — сказал Дэвис. — Мы их можем только нарушать. К несчастью, заместитель директора ЦКЗ Каванаг следит за каждым нашим шагом, и стоит нам зайти в палату к пациенту, как один из ее людей уже маячит у нас за спиной.
— Но никто не будет следить за мной, — подхватила Тэйн, понявшая наконец, с какой целью ее пригласили. — В нашем отделении интенсивной терапии все еще содержатся больные, к которым у меня свободный доступ.
Только за создание этой нелегальной лаборатории каждый из них мог пожизненно лишиться медицинской лицензии, но любой хороший врач знает, что иной раз нужно быть готовым пойти на риск ради спасения жизни. Стэнтон успел понаблюдать, как относилась Тэйн к пациентам и другим сотрудникам больницы. Чутье подсказывало, что он может ей доверять.
— Но об этом не должна знать ни одна живая душа, — предостерег Дэвис. — Поверьте, долго в американской тюрьме я не протяну.
— Тест ведь можно провести на любой группе инфицированных, к которой у нас есть доступ, верно? — спросила Тэйн.
— Но только при условии, что болезнь у них не успела зайти слишком далеко, — ответил Стэнтон. — После двух-трех дней не поможет уже ничто.
— Тогда я согласна, но при одном условии.
— И правильно, — съязвил Дэвис, — почему не выдвинуть условие, когда идешь на профессиональное самоубийство?
Стэнтон только устало посмотрел на Тэйн и спросил:
— И каково же это ваше условие?
16
После того как по городу прокатилась волна поджогов и погромов, в музее Гетти удвоили число охранников. В 2003 году багдадский музей лишился во время осады города бесценных сокровищ, и никто не хотел, чтобы подобное повторилось, если положение Лос-Анджелеса станет по-настоящему критическим. А потому теперь музей, откуда Чель и ее сподвижники не выходили уже два дня, стал одним из самых безопасных мест во всем городе.