21.12
Шрифт:
— Чель, это Нина, — представил он.
Нину он предупредил, что путешествует вместе с экспертом, который поможет ориентироваться в джунглях, не упомянув при этом, что этот эксперт — дама.
Но Чель и Нина, казалось, не испытали при встрече ни малейшей неловкости.
— Спасибо за помощь, — просто сказала Чель.
— Не могла же я упустить шанс, чтобы мой бывший муженек остался передо мной в долгу? — снова улыбнулась Нина.
Они погрузили оборудование в ялик и направились к «Плану А», стоявшему на якоре в двухстах ярдах от берега. Когда они взобрались на борт большого катера, Стэнтон сразу же услышал такое
Моторы «Макгрей» позволяли развивать скорость до сорока двух узлов [35] , и путь до Энсенады с учетом дозаправки должен был занять примерно восемь часов. Пока они выходили из залива, чтобы оказаться во власти системы течений северной части Тихого океана, Стэнтон непрерывно с тревогой всматривался в горизонт: не покажется ли катер береговой охраны? Однако по пути к ним Нина успела отлично разобраться в организации патрулирования побережья и теперь вела «План А» наиболее безопасным маршрутом. Что до радиосвязи, то в эфире можно было слышать только голоса еще нескольких беглецов, обменивающихся закодированными сообщениями. Выйдя в открытое море, Нина и Стэнтон стали управлять катером попеременно, хотя Нина всегда вставала к штурвалу на более сложных участках. Чель удалилась в каюту, где то спала, то сидела, молча уставившись в одну точку. Ее психологическое состояние начинало всерьез волновать Стэнтона.
35
Узел равен одной морской миле — 1,8 км в час.
Перед самым восходом они попали в ответвление так называемого Большого тихоокеанского мусорного пятна, и корпус катера стал постоянно натыкаться на отходы пластика и прочей плавающей дряни, от чего его стало сильно раскачивать и подбрасывать как на волнах. Справиться с таким приключением без проблем мог только опытный капитан, и, пронаблюдав, как Нина быстро и уверенно вывела «План А» в более спокойные воды, Стэнтон мог только в очередной раз поразиться искусству истинного морехода, которому она обучилась за последние годы.
С виду Нина казалась совершенно спокойной, но все равно, пробыв несколько недель одна в море, она едва ли избежала неведомых прежде ощущений: одно дело сбежать от суетного мира, и совсем другое — обнаружить, что мира, куда можно вернуться, не осталось вовсе.
— С тобой все в порядке? — спросил Стэнтон, когда они уже миновали зону самых сильных течений, заметив, что Нина странно молчалива.
Она посмотрела на него поверх штурвала.
— Да. Просто кое о чем задумалась.
— О чем же?
— Мы были с тобой женаты три года, — сказала она. — А это значит, что провели вместе примерно тысячу ночей, хотя треть из них ты проторчал у себя в лаборатории. И еще ночей пятнадцать тебе пришлось дрыхнуть на диване в гостиной, когда мы с тобой ссорились.
— Ну,
— Так вот, к чему это я, — продолжала Нина. — Ночью мы обычно спали по восемь часов. А в течение рабочей недели виделись дома днем совсем мало, так? Выходит, мы с тобой провели вместе больше времени во сне, чем наяву.
— Похоже, так оно и было.
Они вслушались в умиротворяющий ритм океана. Нина переложила штурвал, слегка меняя курс. По выражению ее лица Стэнтон видел, что она высказалась не до конца.
— Ну, что еще? — спросил он.
Нина кивком головы указала вниз в сторону каюты, где спала Чель.
— Знаешь, это очень необычно — видеть, как ты бросаешь такие взгляды на кого-то еще, — сказала она совсем тихо.
— На что ты намекаешь?
— А ты не догадываешься?
— При тебе мы едва ли успели обменяться с ней десятком слов.
— Мне и этого достаточно, — усмехнулась Нина. — Я ведь лучше всех знаю, какое у тебя выражение лица, когда тебе чего-то хочется.
Стэнтон недоуменно пожал плечами:
— Вообще-то я с ней едва знаком.
Он только лишь успел закончить фразу, когда Чель поднялась на палубу впервые за несколько часов. Она передвигалась медленно, крепко держась за поручни. В воздухе словно все еще витали обрывки разговора Стэнтона с Ниной, и Чель чутко уловила некоторую перемену в эмоциональной атмосфере.
— Все хорошо? — спросила она.
— Вам нужно что-нибудь съесть, — отозвалась Нина, окончательно меняя тему. — У меня внизу годичный запас консервов и полуфабрикатов.
— Я обязательно поем, спасибо, — ответила Чель и обратилась к Стэнтону: — Нам нужно как можно скорее вместе заняться изучением карт и составлением маршрута. Я уже начала прокладывать возможные пути в сторону от озера Исабаль, пытаясь на основе имеющихся данных определить, где именно мог располагаться город.
— Конечно, — сказал Стэнтон. — Я скоро спущусь.
— Но сначала мне нужно сделать один звонок. Могу я воспользоваться спутниковым телефоном?
Стэнтон передал ей аппарат, и Чель снова ушла в каюту.
— Подумать только, — шепотом заговорила Нина, — эта женщина только что потеряла друга, ее предал учитель, и у нее отобрали драгоценную рукопись. Если бы я прошла через такое, мне бы, наверное, понадобились месяцы, чтобы обрести душевное равновесие и снова начать мыслить ясно. А она уже работает как ни в чем не бывало. За всю свою жизнь я знала только одного человека, способного на нечто подобное. Поэтому хотя бы на этот раз отбрось свой рационализм и, Бога ради, не упусти ее!
Цифры на дисплее телефона уведомили Чель о том, что пошел девятый час утра 18 декабря. Три дня до окончания цикла Долгого отсчета времени. Всего три дня до того, как Виктор и его сторонники поймут, что убили Роландо из-за дурацкой интерпретации этого чертова календаря! Чель знала, что никогда не сможет понять того, что натворил ее бывший наставник, как и простить себя, что позволила ему снова вернуться в свою жизнь. Она бесконечно прокручивала в голове все подробности — от момента своего прихода в «Юрский музей» до того, как Виктор покинул лабораторию, — и все искала ответы на бесконечные вопросы, пыталась понять, что она упустила из виду, почему даже не представляла, до какой степени низости может дойти этот человек.