22:04
Шрифт:
Как повел бы себя с такими больными Уитмен, какие подарки стал бы им раздавать? Ни противоборствующих сторон, ни военных форм, ни нации, которая ковалась бы из людских страданий. Я сделал то, что мне следовало сделать как представителю учебного заведения. Написал ближайшим коллегам и заведующему кафедрой о своем беспокойстве и спросил совета. Написал двоим аспирантам, предположительно – приятелям Кэлвина, и, не вдаваясь в объяснения, спросил, общались ли они с ним в последнее время. Потом написал Кэлвину, что прошу прощения, если огорчил его или обидел, но тревожусь за него и готов оказать любую помощь, какая в моих силах. Я не стал ему писать, однако, ни что нашему обществу недолго осталось существовать в нынешнем состоянии, ни что ураганы – отчасти дело рук человеческих, ни что яды прут на нас из миллиона источников, ни что ФБР лезет в телефоны граждан, хотя считаю все это неоспоримыми истинами. Как и то, что моими настроениями управляет химия. Как и то, что порой наш язык превращается в беспорядочную
Я пристально посмотрел на блокнот. На верху страницы были некоторые мои фразы о стихах О’Брайена, заключенные в кавычки; дальше, помеченные звездочками, шли кое-какие замечания Кэлвина по поводу этих фраз, например: «Применимо к трилогии Уолдропа» [102] . Но то, что заполняло большую часть листа, было, казалось, зашифровано неким личным шифром: миниатюрные упрощенные буковки, вертикальные штрихи, а кое-где сейсмограммы – стенографическая запись чего-то такого, что наш язык не способен выразить. Стихотворения.
102
Кит Уолдроп (род. 1932) – американский поэт и прозаик.
Примерно в то время, как ураган, достигнув Кубы, обрушился на Сантьяго, мне доставили к подъезду большую коробку. Делая заказ на сайте публикаций за авторский счет, я не поскупился: пятьдесят экземпляров в твердом переплете с полноцветными картинками – около сорока долларов за штуку. Анита хотела послать книжки родственникам в Сальвадор; Аарон намеревался снабдить экземпляром библиотечку каждого из классов; Роберто, вероятно, пожелает сделать подарки друзьям. Меня веселило, что за этот тираж, изготовленный не на продажу, я заплатил из гонорара за свой ненаписанный роман, и я гордился своим расточительством, которое сохраню в секрете от Роберто. Горя нетерпением увидеть, что получилось, и, без сомнения, резко повышая свое внутригрудное давление, я понес коробку, удивившую меня своей тяжестью, по лестнице к себе на третий этаж, там торопливо ее открыл, разрезав ключом коричневую клейкую ленту.
Я понял, что присылка моих собственных книг никогда не доставляла мне такого удовольствия. Срывая ленту, я вдруг испытал странное ощущение: мне почудилось, будто в коробке – та самая книга, за которую мне заплатили аванс; я заколебался, мой энтузиазм стал улетучиваться, но затем я открыл коробку и увидел красивые обложки с названием: В БУДУЩЕЕ. Текст как таковой занял только четыре страницы, но на эти четыре страницы ушел не один месяц: поиск в интернете, прикидка в общих чертах, написание черновика от руки, перепечатка, правка, форматирование – и каждый этап вылился по ходу дела в полноценный урок грамматики, компьютерной грамотности или еще чего-нибудь. Профессионально переплетенные, книжки получились не такими уж легонькими; они выглядели не как продукция, чье назначение – потешить самолюбие автора, а как настоящие детские книжки. Я торжествовал, предвкушая торжество Роберто.
Даже те пятнадцать экземпляров, что я, обильно потея из-за влажного не по сезону воздуха, понес по Четвертой авеню в Сансет-Парк, весили изрядно. Очередь к бензозаправке «Би-Пи» на Даглас-стрит поворачивала за угол: автомобилисты запасали перед ураганом топливо, некоторые, кроме баков, наполняли красные пластиковые канистры; но других признаков надвигающегося бедствия видно не было. Чтобы не идти мимо ограждений и по мосткам, где на Четвертой строят новые многоквартирные дома – «самое современное в городской жизни», – я в какой-то момент перешел на Пятую. К тому времени, как я добрался до Гринвудского кладбища, руки и плечи у меня ныли от этих книжечек, чья тяжесть, казалось, была не только материальной. Проходя, я слышал, как на остриях башен, увенчивающих кладбищенские ворота, щебечут попугаи-монахи; после того, как эти ярко-зеленые птички прилетели сюда, выпорхнув из поврежденной клетки в аэропорту имени Кеннеди, здесь гнездится далеко не первое поколение. Когда я приближался к школе, мне, в который уже раз, пришло в голову, что эти две тысячи долларов семья Роберто могла бы потратить с куда большей пользой. Хотя, конечно, Анита, как бы она ни была стеснена в средствах, никогда не взяла бы у меня денег. Может быть, Аарон теперь, когда мы с Роберто завершили наши занятия, сумеет организовать для мальчика небольшую стипендию за счет анонимного жертвователя? На свой аванс я вполне могу тайно профинансировать еще одно благотворительное начинание. А может быть, оплатить Кэлвину психотерапию? Или может быть… но тут я осадил себя: тебе надлежит радоваться этой безрассудной трате, а не критиковать ее задним числом; не надо высчитывать издержки от упущенных возможностей, не надо вплетать произошедшее в сеть гипотетических замен.
Роберто, однако, был настроен отнюдь не празднично. Увидев книжки, он вежливо улыбнулся, полистал одну, но не видно было, что он горд или сильно впечатлен; я поборол побуждение сказать ему, во сколько обошлось их изготовление. Я еще и еще раз поздравлял его с тем, что он теперь публикующийся автор, – но без толку. Вместо этого он хотел говорить о «супершторме», как
103
Калифорнийские «войны за воду» – конфликты в начале XX века между жителями Лос-Анджелеса и окрестными фермерами из-за ограниченных ресурсов пресной воды.
К 2030 году почти половина человечества столкнется с недостатком пресной воды, но я заверил его, что причин для волнения нет, и постарался переключить его внимание на высокое качество нашего собственного исследования, посвященного вымершим обитателям Земли.
– А что мы делаем дальше? – спросил он. – Какой следующий проект?
– Пока не могу сказать, – смущенно ответил я. Я не мог даже сказать, долго ли буду иметь возможность заниматься с Роберто: время, свободное от преподавания в колледже, не бесконечно, срок сдачи книги рано или поздно начнет маячить не на шутку, и не исключено, что я стану своего рода отцом. Я предполагал, что «В будущее» поможет поставить некую точку.
– Будем сочинять новую книгу?
Прозвучало так, словно он надеялся на отрицательный ответ.
– Ты и на эту толком не взглянул, – заметил я, постаравшись, чтобы тон был легким и не разочарованным. – Это результат всей нашей трудной работы. Мы потели над каждым предложением.
– Потому что я хочу теперь сделать фильм, – сказал Роберто с чуточку извиняющейся улыбкой. Под неправильным углом у него на месте выпавшего молочного зуба пробивался постоянный резец – это было новое, до поездки в Марфу я там ничего еще не видел. – У вас в айфоне есть кинокамера. Мы можем добавить кучу спецэффектов и выложить на Ютьюб.
– Сделать фильм на айфоне может всякий, – сказал я, – а вот такие книги не всякий публикует.
Я постучал костяшками пальцев по твердой обложке, чувствуя себя продавцом подержанных машин.
– Можно снять фильм про цунами, – предложил он, имея в виду ураган. – А еще полезно иметь камеру, чтобы снимать, если тебя захотят ограбить. Или побить. Наблюдательную камеру.
Он хотел сказать – камеру наблюдения.
– Роберто, – начал я, заставив себя улыбнуться; моим голосом заговорила Пегги Нунан, которая сама в свое время была медиумом, передаточным каналом для голосов. – Наша с тобой книжка – о чем она? Она о том, что наука постоянно совершенствуется, исправляет свои ошибки. – Мне вспомнились ящики Джадда в пустыне с их наводящим жуть терпением. – Тебе как будущему ученому надо бы побольше верить в нашу способность налаживать то, что разладилось. – (В нашу способность колонизировать Луну. Будущее не принадлежит малодушным, оно – удел храбрых. Храбрых с papeles в кармане. Я не стал говорить этого вслух.) – Люди будут трудиться сообща, чтобы найти новые решения проблем, которые тебя беспокоят. Например, специалисты, – (что за специалисты? Бог его знает), – проектируют новые дамбы, чтобы не пускать воду куда не надо, разрабатывают специальные шлюзы. – Мы с Роберто, решил я, будем трудиться вместе и дальше. – Может быть, напишем об этом книжку? А если ты всерьез хочешь фильм, может быть, сделаем про нее на айфоне буктрейлер – небольшой видеоролик. – Я раскрыл одну из книг, которые принес, и поставил на парту. – Но давай немножко порадуемся тому, что уже есть, хорошо?
Неловко улыбаясь, мы сидели друг напротив друга и по разные стороны от нашего шедевра. Роберто кивнул, но ничего не сказал. В классе стояла та особая тишина, что чувствуется, если помещение недавно покинула шумная толпа. Слышно было, как под окном кричат и смеются дети, которых забирают из школы родственники или няни; в их голосах, казалось мне, звучала добавочная отчаянная нота, словно дети реагировали на скачок атмосферного давления. Слышно было, как в клетке у стены за моей спиной копошится Чанчо, классный хомяк; мне представилось, что Дэниел подливает ему воды, и я поборол искушение обернуться. Вдалеке – отбойный молоток, самолет, колокольчик на тележке разносчицы, продающей nieves [104] . Из окна машины, остановившейся на ближайшем углу, донеслись громкие звуки кумбии [105] ; когда загорелся зеленый, музыка постепенно сошла на нет.
104
Здесь: фруктовый лед (исп.).
105
Кумбия – латиноамериканский музыкальный стиль и танец.