28 панфиловцев. Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва!
Шрифт:
– Соглашайся. Артиллеристов не хватает, буду просить, чтобы тебя опять на батарею вернули. Все лучше, чем в какую-нибудь дыру засунут.
Жена расплакалась, но поняла ситуацию, а через неделю Матвей Сташков переселился в казарму. Получил личный состав, затем материальную часть. То бишь лошадей и четыре старые, давно знакомые пушки на громыхающих тележных, обитых железом колесах, с массивным откатником и прицелом нового образца.
Пушки как пушки, не хуже других. Вес в боевом положении (без зарядного ящика) тысяча триста килограммов,
Получил длиннополую артиллерийскую шинель, остальное обмундирование. Сохранился «маузер», который не отобрали при увольнении. И вот она – Волоколамская оборонительная линия.
Главным помощником у Сташкова был лейтенант Жердев Леонид, командир взвода управления. Бывший сверхсрочник, закончивший перед войной ускоренные курсы.
Два других взводных из молодняка. Один хоть успел училище закончить, а второго, Лукова Сергея, направили в батарею после краткосрочных, еще довоенных курсов, присвоив младшего лейтенанта. Неплохой коллектив. Сташков умел ладить с людьми.
С танками никто из командиров в батарее не воевал. Обучили только теории. Матвей Сташков видел в шестнадцатом году немецкий танк, похожий на железнодорожный вагон. Но что он собой представляет, разглядеть не успел.
По немецкому вагону стреляли гаубицы, он тоже отвечал огнем из пушки, а затем отступил. У германцев в той, первой, войне руки до танков не дошли, не успели освоить. Зато теперь наверстали с лихвой.
И вот она, танковая атака. Сразу после артподготовки к окопам двигались девять танков. Впереди три тяжелых «Т 4», остальные «Т 3» и чешские «Т 38», легкие, с длинными хищными 37 миллиметровыми пушками. У немцев пушки короче, но калибр куда сильнее.
Ввиду нехватки артиллерии батарея была поделена на две части, оба огневых взвода разделяло расстояние в сто пятьдесят метров.
Такое расположение капитану Сташкову не нравилось. Он предпочел бы держать все орудия в одном кулаке. Но командир полка, которому была придана его батарея, сразу заявил:
– У меня лишь горные пушки плюс твоя батарея. Гаубицы на фланге. Ситуацию усек?
– Усек, – кивнул Сташков.
Танки шли довольно резво. Отставая от них, катили бронетранспортеры. С удлиненными капотами, на колесно-гусеничном ходу. Еще дальше виднелись несколько грузовиков с пехотой.
Это была обычная тактика немецких бронетанковых соединений. Вбить клин своими двадцатитонными «панцерами», расширить их пехотой, взять в кольцо русские подразделения и замкнуть его за спинами окруженных красноармейцев.
Предполагались и другие варианты. Если русские не выдержат напора, просто смести, раздавить основную часть, а остальные сдадутся в плен.
Расстояние до головных «Т 4» составляло километра полтора, и оно быстро уменьшалось. В свой древний бинокль с потрескавшимися от времени стеклами капитан хорошо видел их.
Как ни пренебрежительно
Сташков отметил, что в башню бить бесполезно, слишком толстая броневая подушка. А вот широкая лобовая часть удобна для прицеливания.
Рядом с капитаном стоял командир огневого взвода Сергей Луков, высокий, худощавый, он еще не успел в свои девятнадцать лет раздаться в плечах.
Сергей как завороженный наблюдал за танками. Мелкие веснушки на мальчишеском лице сейчас выделялись особенно отчетливо. Он был бледный от волнения, а может, еще не отошел от грохота артиллерийской подготовки.
Дальность прямого выстрела их пушек составляла 800 метров. Самое подходящее расстояние, по мнению младшего лейтенанта, для открытия огня.
– Бьем с восьмисот метров? – не выдержав, уточнил взводный.
– Куда? Пальцем в небо? Подпустим поближе. Передай командирам орудий – открываем огонь с четырехсот метров.
– Есть с четырехсот! – козырнул младший лейтенант.
– Снаряд бронебойный, расстояние четыреста, – понеслась громко, нараспев, по всей батарее команда комбата.
– Близко мы их подпустим, – пробормотал заряжающий крайнего орудия. – Они эти четыреста метров за минуту проскочат.
Капитан услышал сказанное и заметил:
– За минуту батарея способна выпустить 30–40 снарядов. Прицельно, без суеты. Главное, сразу остановить хотя бы один тяжелый танк… а лучше два. Стрельба издалека, кроме треска, ничего не даст.
Сташков понял, что остальные с ним не согласны, и добавил:
– Фрицев можно остановить только двумя-тремя точными попаданиями. Пустой стрельбой их не испугаешь. А с восьмисот метров с нашим опытом толку не будет. Пустая пальба.
Сергей Луков что-то негромко и быстро растолковывал наводчику-сержанту. Тот не отрывался от прицела, рассеянно кивал.
На батарее невольно шла суета, несмотря на предупреждения капитана. Кто-то без нужды подтаскивал ближе ящик со снарядами. Из-за щита тянул голову заряжающий.
– Прекратить всякое движение! – с досадой выкрикнул Сташков.
Капитан знал, что у немецких танков хорошая оптика. Они шарят, ищут пока еще не обнаруженную батарею и обязательно вычислят ее. Но пусть подойдут хотя бы метров на пятьсот-шестьсот!
Открыли огонь сразу несколько пулеметов средних танков «Т 3». Трасса прошла над головой артиллеристов. Еще одна. Легкий танк «Лукс» прочесывал подозрительные места спаренной с пулеметом 20 миллиметровой автоматической пушкой.
Это была специальная разведывательная машина, скоростная, приземистая, с усиленной лобовой броней. Она вырвалась вперед, обогнав тяжелые «Т 4», и сосредоточила огонь на замаскированной батарее.