3 ангела и половинка
Шрифт:
– Ну, папа, - кабы ласково останавливая, сказала я, собирая со стола пустые миски.
– А что же теперь делать? – с взглядом договаривая «с ним», спросил Квенсент.
– Папа, а может, можно оставить его пока здесь у нас? Пока не возвратиться память? – предложила я, расставляя чашки на стол, чтобы потом залить кипятком с чайника и заварился превосходно-вкусный травяной чай.
– Немфея! – возразил уже моим именем вместо отца Квенсент.
– А почему бы и нет? Друзьям всегда, которые в беде, нужно помогать, - мягко улыбаясь, сказал отец, на всех нас.
Мой отец был превосходно-чудесным человеком. Он уважал каждого, доверял каждому, улыбался каждому, и мне чем-то напоминал отца Буратино
Квенсент посмотрел на отца с жалостными глазами, просящими отменить решение.
– И не стоит на меня так смотреть, Квенсент, - не уступал отец, не снимая с лица улыбки.
Закончив разливать чай, я поставила на печку чайник и заулыбалась на полные груди, повесилась отцу на шею.
– Папочка, я тебя люблю! Спасибки!
И в дополнение поцеловала его в висок.
– Ладно тебе, подлиза-Немфейка. Вопрос: где мы теперь его расположим?
Микиэль наблюдал за нами, и ему казалось, что его не существует. Словно его нет в этой комнате. Отчего его глаза глупели, и он становился похожим на маленького напуганного мышонка, на которого сейчас должна была наброситься с полета сова. Даже целых трое.
– А почему бы не разместить его на чердаке? – предложила я, - А что? Чердак большой, просторный. Там кровать моя старая стоит. Осталось лишь убраться и все, - улыбнулась и пожала плечами.
– А хорошая идея, - согласился отец.
– Папа, говори решение, - подталкивала я, толкая его в плечо локтем.
– Микиэль, - обратился отец.
Микиэль испуганно, округлил глаза, держась за сидущку стула, посмотрел на отца.
– Мы поговорили с Немфеей и решили, что ты можешь остаться жить у нас, пока к тебе не вернется память.
На лице Микиэля совсем не выразилось ни единой эмоции. Наверное, он пребывал в неожиданном шоке. Стараясь его растормошить, я с улыбкой сказала:
– Разве это не хорошо, Микиэль? Теперь ты будешь жить вместе с нами.
– А-а как же…мне придется платить деньги?
– Нет. Совсем безвозмездно. Мы должны помогать друзьям в беде. А ты наш друг, Микиэль, - сказала я, растягивая в улыбке губы еще шире, напоминая ему перевернутую луну.
Той ночи Микиэль заночевал в отцовской спальне, а отец - в кресле в гостиной. А наследующее утро, мы втроем: я, Микиэль и Квенсент, все весело подались на чердак, оборудовавщись тряпками и ведрами с водой для уборки. Мы затеяли генеральную чистку чердака, чтобы превратить его в прекрасную жилую комнату. И этого удалось добиться. Хотя спустя лишь три с половиной длительных часа. Все это время мы таскали, переносили, выбрасывали, мыли, чистили, натирали. А в результате на чердаке появился красивый интерьер с кроватью, тумбочкой, натертым полом, окошком, несколькими ненужными для Микиэля, но нужными для меня и отца, коробками и вещами. Мы все гордились проделанной своей работой.
– Что же, присядем, - сказала я, предлагая присесть на кровать, засланную чистым бельем.
Я умостилась посредине, Микиэль с Квенсентом по бокам. Мы одновременно тяжело вздохнули. Затем, посмотрели друг на друга, пронзающе-изучающе, и расхохотались.
Через
– Я рад, что с тобой познакомился.
Микиэль сначало не понял, кто к нему полез, поэтому испугался, а догадавшись по голосу Квенсента, ответил:
– Я тоже.
Я подскочила с кровати и обидчиво занесла руки в боки.
– Хватит через меня свои разборки решать!...О, Микиэль, хочешь, я тебе город покажу?
Микиэль соглашающе кивнул головой. Я протянула к нему руку, он ко мне свою. Я ее схватила и подтащила на себя, подняв с кровати. Не отпуская руки, мы вышли на улицу. Обычная улица с множеством одноэтажных кирпичных домов и кирпичной дороги.
– Наша улица называется Октава. Запомни, пожалуйста. Ведь ты тоже теперь на ней живешь, - помахала перед носом Микиэля указательным пальцем, тыча, - Дом двадцать четыре.
Так же я рассказала на будущее, что все улицы в нашем городе имеют названия музыкальные – нот, симфоний, композиторов и тому подобие.
Сразу же за улицей Октава тянулся торговый рынок, который мы между собой жители Рапсодии называли его «Меловечным», так как он работал круглосуточно. Маленькие киоски, прилавки и магазинчики предлагали огромнейший выбор товаров на разные вкусы и потребности, а главное, на разные деньги. А значит, здесь мог купить себе что-то даже и нищий.
За рынком Меловечности, открывалась прекрасная панорама центрального парка Аурика. Он был огромен. С огромным в центре фонтаном в обличие девы Музы Аурики, держащей в руках арфу, с которой выплескивалась вода и при этом, если прислушаться, раздавались чудесные мелодии. В парке было множество лавочек для сиденья. Множество голубей. Возле фонтана часто собирались музыкальные бродящие актеры и давали свои захватывающие представления. Нельзя было и не отметить крыши зданий театров и филармонии, находящихся на площади. И это было все в парке, словно сам парк был городом. Мне повезло родиться именно возле такого «города», по котором мы часто любили прогуливаться с Квенсентом. Пешочком.
И пока мы прогуливались уже втроем, я, Квенсент и Микиэль, где Микиэль захватывал восхищенными глазами все новые впечатления от увиденного и услышанного, словно младенец, которого впервые взяли на городской праздник с фейерверком, наступила незаметно коварная ночь и мы застали, как тысячи и сотни огней осветили парк Аурику. Вода в фонтане засеяла разноцветными красками. На что пораженный Микиэль даже захлопал в ладони. Несмотря на это, нам все же, пришлось отправляться назад домой.
За ужином, уже не малословный Микиэль, рассказывал об увиденном отцу. Отец приятно улыбался. А я слушала и думала, сидя за стол, подложив под подбородок руку, какая я молодец. Что не бросила Микиэля в беде, что его спасла, что приняла его в свою семью и что прожила с ним еще один свой замечательный жизненный день.
Ночь лишь только начинается…
Ночь 2
КРЕСТИК В КРУГУ
Я и не заметила, сколько уже прошло дней, с тех дней, как у моем доме появился Микиэль. Я настолько привыкла к нему, к его внешности, бродящей по дому, голосу, разговаривающему со мной, улыбке, готовой изменить мое настроение в позитивную сторону. Мы с ним стали друзьями. Быстро нашли общий язык. И не потому, что вынуждены были, так как жили в одном доме, а так как наши сердца воспринимали ноты и мелодии той же жизни. Первоначально Квенсент был не слишком добр к Микиэлю, но со временем, к нему его чувства изменились, и они также стали хорошими друзьями. Настолько, что иногда я начинала им позавидовать. Квенсент брал Микиэля под руку и утаскивал в какое-то место, забывая мне рассказать, а если я спрашивала, то Квенсент нахально кривляясь, отвечал: